Говорят - нет правды одной, правда у всех своя.
Так есть правда моя, и есть правда твоя.
Она как минимум двойна, или даже тройна.
И особенно ясно это, когда приходит война.
Одна правда - у нападающего,
Который зорко смотрит в прицел,
И, нажимая курок, на падающего,
Которого своей пулей задел.
Он верит в праведность своего дела,
В лицемерные лозунги своих вождей.
И слепой вере его нет предела,
Пойдёт за неё на край света средь бурь и дождей.
А если не верит, то тем хуже его удел -
Будет маяться за каждого, кого пулей задел.
Будет грызть его совесть до конца его лет.
И если Бога совсем потерял, то спасения нет.
Но совсем другая правда у того,
На которого смотрят в прицел.
Ведь ему уже совсем не до того,
Чтоб рассуждать про свой горький удел.
Инстинкт звериный самосохранения
Красной лампочкой мигает в мозгах,
И одна лишь есть цель и стремление -
Спасти семью и уничтожить врага.
Он преисполнен ненависти к врагу,
Она полностью затмевает глаза и мышление.
Он приносит ее факел к семейному очагу,
Чтобы пронести через многие поколения.
А третья правда - у наблюдающих со стороны,
Что рассуждают о причинах и следствиях этой войны.
Не испытав каково быть на той или иной стороне,
На безопасном расстоянии легко судить о чужой войне.
Есть среди них конечно и те, у которых,
Война эта камнем тяжелым на сердце лежит.
И от всех новостей, пусть даже неполных и скорых,
Разрывается сердце, и душа вся от боли дрожит.
Три разные правды, а может быть даже и больше.
Ведь у каждого правда бывает только своя.
И каждому кажется, что правда его - важнее и больше,
А правды чужие судить - на то колокольня своя.
И каждый несет свою правду вперед, словно знамя.
Машет ею азартно, торопится всех перегнать.
И раздувает ее что есть силы, как факела пламя,
Чтоб правды чужие с пути своего разогнать.
Не найти примирения этим правдам настолько несхожим.
И настоящая правда за ними уже не видна.
А ведь если бы жили мы все по законам божьим,
То правда на всех была бы всего лишь одна.