Как фальшивые ноты скрипят тормоза,
В тишине отдаваясь оглушающим эхом.
Им вторят вагонов пустых корпуса,
Дрожа и давясь металлическим смехом.
Жуткий скрежет в ушах, а в голове - пустота,
Мысли все растерялись и сбились.
Я бегу от себя, сам не зная куда -
В даль, где беды мои бы забылись.
Темнота и снаружи, и, что хуже, внутри.
Ночь беззвездная мир облепила.
Мрак душевный надавливает изнутри,
А глаза - злая ночь ослепила.
Зловещие тени промелькнули в окне,
Обхватили меня лапами, сжали.
И в смертельном объятии, словно в огне,
Железным обручем волю сковали.
Старый поезд трясется, как в ознобе больной,
Дребезжит всеми стеклами, стонет.
Содрогается весь его остов стальной,
Стон его в этом грохоте тонет.
И когда уж невмочь крика больше сдержать,
Тишь ночную гудком раздирает.
А внутри у него все дрожит, дребезжа,
И меня его дрожь пробирает.
А он дальше ползет, и пыхтя, и хрипя,
Весь раздувшись от сверх-усилия.
Пар из ушей выпускает, сопя,
И протяжно гудит от бессилия.
По-стариковски прищурив глаза,
С рельсов не сойти с трудом старается.
Где ползет змеей извилистой стезя
В темноте разглядеть он пытается.
Я и сам еле-еле, как столетний старик.
Мне бы цепи сорвать, пробудиться,
Мысли в кучку собрать, подавить в горле крик,
И с действительностью злой примириться.
Или может быть лучше Б-га в сердце найти,
За грехи ему все помолиться,
И позволить ему в мою душу войти,
Чтобы духом воспрять, оживиться.
И чуть только я имя его произнёс,
Спала с глаз пелена, и с сознания.
Словно в мир иной он меня перенёс,
В восприятие иное мироздания.
Поезд - вовсе не старый, а совсем молодой,
Бодро мчится в прекрасные дали.
И блестит на рассвете его корпус литой,
Из закаленной нержавеющей стали.
А работу свою он почитает за честь.
И насвистывает весело песенку о том,
Что жизнь хороша - такая, как есть,
И без твоей на то воли не омрачит ее никто.