Дождь ледяной стучит, как приговор,
вердикт к приземистому прозябанью
мхов и лишайников; не нас ли он припёр
к постели и экрану, аккурат за гранью
рассудочности? Целый день лежим,
объятые бездействия искусом.
Включившие на всю турборежим
зевка и тапок, храпа с перекусом.
Влагопролитья сумрачный сэнсэй,
восьми ладоней ливня шифу строгий,
прилежные, послушные досель,
чем прогневили, что вкруг нас - лишь профиль,
анфас суровый грозовых фронтов,
литавр грохочущих, почём зелО, раскаты?
Зачем посредством ног, плащей, зонтов
защита нам и техника сиденья
трёхдневного под крышей жестяной,
и, во всю мощь оставшегося бденья,
удар по пуповине дождевой,
разгона туч умом и волей кАта?
Полным-полны и бочка и тазы,
канистры, вёдра - ситника и ливня.
Мыть гОловы и прочее в разы
нам хватит более, чем о-го-го! в связи
с твоим, небесная, обвалом даром, лимфа.
Свинцовости с зашкваром, в неглиже
ветвистых молний, с ледяным драже
не дай нам туч, воздушный чёрствый отчим.
Не то под этим северным дождём
мы кукиш с маслом к августу пожнём
и в грядки полые упрём стыдливо очи.
Вот третью ночь во сне мечусь, как конь
в весенней калде, мацая рукой
пространство, где рубильник чёртов шарю.
И надо же - снисходит карамболь,
" на дурачка " сбывается пароль,
и вырубает изо всех крамол
ту, что достала то нудеть, то шпарить.