Когда завершилась вторая мировая война
Победой добра над свастикой,
Капитан Рузвельт собрал всех зверей,
Чтобы решить,
Как быть с побеждёнными.
"Как бы нам так исхитриться, - спросил он, -
Чтобы не делать виноватой всю нацию.
А то ведь не хватит ни пуль, ни топоров,
Ни верёвок."
Разве что мыла наварили достаточно.
Вышинский предложил всех расстрелять,
Черчилль предложил расстрелять, сжечь и пепел скурить.
Поручик де Голль благоразумно молчал.
Но тут кто-то из четвёртого ряда с ехидным смешком предложил:
"А давайте устроим процесс.
Это же так просто:
Все, кто попал под суд - преступники,
Кроме тех, кого мы оправдаем,
А остальные вообще не при делах.
Не можем же мы осудить целую страну,
Каждую бабушку,
Каждую школьницу,
Каждого лейтенанта с едва пробившимися усиками,
Каждого врача,
Каждого мыловара."
"А клёвая факинг идея, - подумали все, -
А давайте."
Евреи, конечно, были против,
Но кто их спрашивал.
Цыгане были против,
Но сколько их там осталось.
Геи были против,
Левши были против,
Психи были против,
На то они и психи.
По стране ходили глашатаи и кричали:
"Не смейте помнить безумного Герострата,
Безумного Геринга,
Гиммлера,
Геббельса.
Просто забудьте всех, кто на Г.
Остальные буквы алфавита оправданы."
Да что там оправданы -
Их никто не обвинял,
И они могут, если захотят, начинать сначала.
Иногда я думаю:
"Сволочи!
Как же вы всех нас развели.
Это же надо было так красиво отмазать
Шестьдесят миллионов человек."
Иногда я думаю:
"Гении!
Теперь давайте так же отмажем
Сто сорок миллионов.
Меня,
Тебя,
Его."
Мыло, кстати, до сих пор валяется на складах,
Сто сорок миллионов кусков мыла -
Хватит, чтобы отмыть каждого.