ПЯТАЯ ГЛАВА
поэмы “Taboo or not taboo”
+35+
Что делать мне? Какие взгляды?
И как мне вырвать эту боль?
У лжи какие же наряды!
У правды же нарядов ноль
Один подлец, другой ублюдок
Не факт на шее что с крестом
На поле столько незабудок
И всё наполнено Христом
И он один в моей вселенной
Кто за меня кровь проливал
И я его по жизни пленный
Не для меня в Христе провал.
Люблю я истинного Бога
Не за красивые слова
Его люблю. Его так много
Не сплю ночами как сова
И ангелы меня крылами
Оберегают от беды
Живу а не влачу жизнь в Храме
И в ожидании звезды
Смотрю на небо я с Любимой
Держа за руку крепко так
Не пропустить. И чтобы мимо
Не пролетел счастливый брак.
Словцо как заслано в обиде
И всяк выводит каламбур.
Я с этим словом на корриде
И сколько дураков и дур
Глазеют сплетничают в Храме
И пальцем тычут - мол они
Живут прекрасно в счастье драме
И столько лет, как mon ami?
Сам долго думал я об этом
Наш с Пушкиными Храм один
Венчались там же знойным летом
В преддверии жизни холодин.
Мы все находим утешенья
В религии и только в ней
Когда вдруг жизнь до удушенья
Для переправы нет коней.
И берег левый - берег правый
И всё едино - потому
Что вы предательства под лавой
И некому кричать: “Тону”.
Когда от голода не мука,
А боль за тысячи сердец,
И жизнь распластана, как сука,
И сам ты стал давно отец,
Когда шальные расстоянья
Умом устал воспринимать,
Когда надеешься ты в тайне,
Есть у тебя отец и мать,
Когда, мечтая о престиже,
Не смог ударить в грязь лицом,
Когда ты счастлив, а поди же,
Так не хватает встреч с отцом,
Когда пример долготерпенья
Тебе скрипучая кровать,
Когда разврата испаренья
Не замечает даже мать,
Когда рукой нетерпеливой
Ты ищешь нежности в ином,
Когда ты стал плакучей ивой,
И боль залить спешишь вином,
Когда приходит час спасенья,
И ты ему безумно рад,
Когда ты слышишь песнопенья,
Но ты зашёл не в райский сад,
А в сумрак. В лес, где нет возврата,
И жизнь земная пополам,
И за беспамятство – вот плата,
Живой – ты стал как мёртвый хлам.
И мертвецы тебя призвали.
И звери окружили нерв
Порока ли, и ты средь зла ли?
Средь сумрачных дремучих древ
Бредёшь, шатаясь, без усилий,
Ты рад увидеть Рай и Ад.
Тебя ведёт твой друг Вергилий,
О! Вот награда из наград,
Когда, приняв души обличье,
Она шептала за меня,
Ах, Nikki! Ты как Беатриче,
Вслед за собой любовь маня.
Веди же, мудрый мой наставник,
Мой вдохновенный проводник,
С тобой и так я вечный странник,
Смотри, я не забыл дневник.
Всё запишу в своей тетради,
Она не сможет помешать.
И лишь прошу я, Бога ради,
Дай сил простить отца и мать.
И нет того желанья слаще,
Готов к нему сквозь Ад пройти,
«Оставь надежду, всяк входящий»
Но нет другого мне пути.
Вошли. И только боль и стоны
Амёбных душ тут слизняки,
Не люди, а людские клоны
Прижизненные сорняки.
И без добра и зла влачили,
Не совершали ничего.
О, жалкие созданья, в иле
Но нет ли среди них его?
Того, кто дал мне жизни семя,
И кинул в реку Ахерон,
Но он не тут. Ещё не время,
И в лодке лишь орёт Харон.
«Но ты же не мертвец!» Я знаю,
Но повнимательней вглядись -
Во мне лишь трупный яд и ввысь
Я не лечу. В грехах до дна я…
И вкруг меня не песнопенья,
Над головой моей не нимб,
И чувств сожжённых стал лишь тень я,
Круг первый Ада - вот он, Лимб.
Где скорбь заполнена по кругу,
Поэты, вот вы где, друзья!
Пожал бы каждому вам руку,
Но прокляты вы – вам нельзя.
И на крылах такие гири,
А без полёта мир так сер,
И опечален тем Вергилий,
И Адом холоден Гомер.
Степенной поступью ступая,
До спуска, где круг лёг второй,
Кромешной адовой дырой
Оборвана тропа. Я
Там вновь подвергся испытанью,
Где демон Минос встал пред мной,
Душа звенящею струной
Его разящей стала тайной.
Определяет он века
Кого куда, в какие круги,
Его печальные услуги
Страшны. К нему издалека
Из времени и расстоянья
Все сладострастники летят,
Не жаждущие покаянья,
Забыв, что перед ними ад.
И Клеопатра и Елена,
Франческа и любовник с ней…
Но в Миносе вдруг перемена -
Пред ним Карелин Алексей.
"Тебе что нужно, сердце в плоти?
К чему побеспокоил нас?
Века на этой я работе.
Как видишь, жив и не угас."
"Ответь мне, Демон, дух разящий,
Ты стольких душ познал сердца,
Не был ли среди них пропащий?
Надеюсь я найти отца."
"В круг третий ты иди. А я же
Тебя могу лишь пропустить.
Родителя твоя пропажа
Мне не понятна. Рвётся нить
С рождением и пуповину
Дано не каждому хранить.
Отец всегда стремится к сыну,
Но чтобы так меня молить?
Мой мальчик! все мы одиноки.
И сластолюбцы, и попы.
Родителей мерзки пороки,
Но не сбивайся ты с тропы.
Иди с Вергилием. Там Цербер
Свирепствует, ужасный пёс.
Задай ему ты свой вопрос.
Ему плевать, был в жизни сер,бел,
Любителей пожрать он стражник."
И вот тяжёлый ливень пал.
Зверь в исступленьи входит в раж. Сник,
Когда увидел мой накал.
В грязи валялись там обжоры,
Свиные рыла без лица,
Покинули то место скоро.
Средь них я не нашёл отца.
И вот четвёртый круг, где Демон
Тюремщик мотов и скупцов.
О, сколько чьих-то там отцов.
Так мой отец средь них? Нет? Где он?
Его там нет. И Плутос прочь,
Найти отца как в образине?
Кто сможет сыну в том помочь?
К Стигийской подошли низине,
Спустились в пятый круг. Там в муках
Ленивые и в гневе кто.
Всех перебрали, всё не то,
Так у кого он на поруках?
Как тяжко сердцу – в клетке птице.
Вперёд, Вергилий, верный гид,
И вот вошли мы в город Дит,
Везде там в пламени гробницы.
Седьмой круг сжался меж горами,
Хранит в него вход Минотавр,
После разгула и литавр
Кипят в крови между ворами
Земные лютые тираны.
Но нет отца и среди них.
Его не видят мои раны.
И снова мне удар под дых.
Отец поймёт всё то едва ли,
Кому же в этом мире верь?
Пред нами круг восьмой в провале
Туда нас спустит адский зверь
Хвостатый, пёстрый. Лишь призвали -
Из бездны лезет Герион.
Отец, ты там? И мать - вдова ли?
Уже не знаю, там ли он?
Все десять рвов восьмого круга
Прошёл, оплакивая боль,
Хотел в отце я видеть друга,
Я без отца казался ноль.
Но нет и тут его. О Боже,
Куда ты спрятал от меня
Того, чьим цвета вышел кожей,
Кто пожалел мне дать огня.
Как иудейский тот священник,
Что настоял казнить Христа.
Теперь и он у Ада пленник,
С ним лицемеры неспроста.
Но ты, отец, не лёг под ноги,
И давит не тебя свинец.
Первосвященник лгал о Боге,
А мне за что ты лгал, отец?!
Пройдя такие расстоянья,
Я понял, нет тебя в Аду.
Там где расплата и стенанья,
Там, где к тебе всю жизнь иду,
Там, где от голода не мука,
А боль за тысячи сердец,
И жизнь распластана, как сука,
И сам я стал давно отец.
И разобраться - в чём причина
И был ли Иисус Христос?
+35+
И я поэт, солдат, мужчина
Нажравшийся молитвой доз
Всё думаю над тем прочтеньем
Над артефактами добра
И тает-тает жизнь печеньем
Из кипятка достать пора
Но я макаю и макаю
Как бабушка в ядрёный чай
И вижу как братишка Каин
Меня убил так невзначай.
Уже срываюсь на концовку
терпели долго Вы меня
И, хоть уже строчить неловко
И в пену я загнал коня
Одна лишь мысль меня терзает
Её я должен донести
Как много в мире есть зазнаек
Поэты нынче не в чести
А сам Христос - совсем не тот
Не бог но человек от бога
Воображенья может плод?
Но как же мыслить однобоко?
Ведь Бог принял сей лик Христа
И я уверен не спроста
Устроил Бог эксперимент
Чтобы познать своё творенье
И муки лет, боль откровенья
И смерть, как лучший комплимент
И он поймет и оправдает
Искупит грех и нас простит
И правда льдом в ладошке тает
И восхищается пиит.
Но есть подвох. Что здесь не верно?
ведь если цель была Христа
Познать природу! Жизнь - как серна!
Летит красиво - жить до ста!
И испытать в ней два аспекта
И покорить в ней две любви
Ведь жизнь отрада а не секта
Мгновенья счастья ты лови
Лишь в этом только человечье
Ценою боли и увечья
Но ты добейся же её
Ту женщину, что обожаешь!
И пред которой ты растаешь
За Родину ты взял ружьё
Чтоб защитить лишь жизнь любимой
Семья лишь родина - она!
Склонись над колыбелью ивой
Лишись над люлькою ты сна
Расти с малюток - сына, дочь
Портрет курносый твой точь в точь
Любовь к жене и плюс Отцовство
Христос лишь испытал сиротство
И до последнего штриха
Он умер свято, без греха.
Творец, природа, абсолют,
Иль истина что в абсолюте
Душа? Припал к экранам люд.
А может дело только в люде?
И бог един и он средь нас
тех кто в сердцах его лелеет
Попы и Храмы мимо касс
Со знаком качества наклеек
Грааль священный. Где же ты?
А может истина в народе?
И не жалеем животы
И продолжаем жить мы в роде
+36+
Мне далеко до тамплиера
Поэмой правду разжуя
Я вопию! И что же вера?
И кто же? Кто для Бога я?
Я был крещён. Я князь Владимир
И я вбивал святое в Русь.
Терпел монголов наглых и мир
Мне игом стал. И не берусь
Сказать, как я горел и падал
И поднимался вновь с колен.
И снова жизнь казалась адом,
И снова угоняли в плен.
Иной лишь раб. И что такого?
Но стал я Дмитрием Донским.
Я выбрал поле Куликово,
Меч взял с намереньем благим.
Орда не встретила там труса,
И цепи рвал я и метал.
И знамя с ликом Иисуса,
И в голосе моём металл.
Я воин — Александр Невский
И гнал я рыцарей, как псов.
Их на Побоище бил зверски,
Спас Новгород и взял я Псков.
И коченел я в день морозный
И был мерзавцем я с крестом,
Был подлецом Иваном Грозным,
Опричником я был притом.
Я был Борисом Годуновым.
Пожарский с Мининым — вновь я.
Я ополченье поднял словом,
И смертью стал я для вражья.
Я тать, бунтарь. Мой дух заразен,
Меня воспел в веках народ.
Донской казак я — Стенька Разин!
Во мне восстания оплот.
Меня с дружиной истребили.
Кучуму стал я злейший враг.
Но покорил я ширь Сибири!
Я атаман лихой — Ермак.
И я воскрес Петром Великим.
Стрельцам я головы рубил.
На ассамблеях слыл я диким,
Пороги заграниц обил.
Учился заново. И снова
Я паруса мечты поднял.
И твёрдо знал — моя основа
Суть православный идеал.
И я принёс Отчизне славу
И побеждал я на «ура!»
Азов прославил и Полтаву
И вот опять пришла пора
Костьми лечь, как при штурме турка,
И яркие огни зажечь
Балтийского Санкт-Петербурга
Чтоб там лилась поэтов речь.
Князь Меньшиков — я из народа.
Я господин и я же раб.
Из эфиопского я рода —
Слуга царя. Петра Арап.
Ответ на тысячи вопросов
Я рвался для Отчизны дать.
Помора сын я — Ломоносов.
И мне наука благодать.
Я Пугачёв — дух вольной птицы!
Я казаков поднял на бунт.
Чтоб не глумились кровопийцы.
Чтоб им хватило лиха фунт.
Из Пруссии дочь дворянина,
Народ в невежестве виня,
Великая Екатерина
Четвертовала что меня.
И враг не раз познал мой норов!
Я гений воинских побед.
Генералиссимус Суворов —
В тщедушном теле веры свет.
Награда для посмертной доли —
Не кавалера ордена.
Мой прах в веках на славы поле.
Убит я в день Бородина.
Не витязь я в тигровой шкуре,
За мной бессмертных бастион
За Русь на вечном карауле
Бесстрашный князь Багратион.
На свете нет больнее доли,
Чем трусость. Честь не замарал.
Я патриот. Барклай-де-Толли,
Шотландец. Русский генерал.
Я стал загадкой для французов!
Прозорлив был один мой глаз.
Да, сдал Москву. Да, я — Кутузов.
И я немало жизней спас.
Что мне до живописных видов?
Войне — до блеска эполет?
Я генерал Денис Давыдов!
Я партизан, гусар, поэт.
Я Пушкин — гений парадокса!
Арапа кровь во мне кипит.
Я дворянин от инородца,
Но русский духом. Я — пиит!
Я декабрист. Первопричина.
Повешен. В каторге сгноён.
Я — патриот и дурачина.
Я глупость духа всех времён.
Я коммунист и я священник.
Я монархист и я монах.
Доверчивости вечный пленник —
Солдат с ребёнком на руках.
Я патриот бесстрашный или
Безбашенный навылет в грудь.
Я русский. Так меня слепили.
Я многолик, и я как ртуть.
Я миф — строитель коммунизма.
И я философ — Лев Толстой.
Ульянов я до фанатизма.
Я — Ленин, я вражды настой.
Я Горький, Троцкий, я Бухарин.
И Сталин, — это я.
Я Циолковский и Гагарин
И, ярость затая,
Лечу, как птица, без потуги
Моей большой любви.
Я бесконечность...
Баха фуге уподобляюсь и
Дзержинский я и, зла добавив, —
Ягода — нелюдь-человек.
Я Фурманов и я — Чапаев.
И я взорвал двадцатый век!
И я в двадцатый век ворвался
Не понимая, где подлог,
Я революции отдался —
Есенин, Маяковский, Блок.
Я Карбышев. И я Гастелло.
Сгоревшая Хатынь.
Я Сталинграда в пекле тело,
Что выше всех святынь.
И я легендой стал для внуков.
Победу я ковал!
Я маршал. Я Георгий Жуков —
Войны девятый вал.
Я Шолохов и я Булгаков.
Я боль родной земли.
Я — сорванный цветочек маков.
Я — айсберг на мели.
Я Сахаров и Солженицын.
Довлатов, Бродский я.
Я — вышвырнутый за границы.
В далёкие края.
Бандеры не страшны мне бесы,
Что лезут на рожон.
Антифашист я из Одессы.
Я заживо сожжён.
Я цесаревич. Я Распутин.
Я Николай Второй.
Я президент Владимир Путин.
Кровавою порой
Не выношу иуд капризов.
И словом я горим.
Я русский. Я Авет Тавризов —
Московский армянин.
Я тот, что знает, что не знает,
Я вечный небосвод.
Я тот, что от улыбки тает,
И крепнет от забот.
Я камень. Я гранит из храма,
Фундамент веры я.
Я тот, что обличает хама,
Я страх для воронья.
Я ртуть, я боль, я вдохновенье,
Я сон, я рандеву.
Я ад, я храма песнопенье,
Я жизнь, я смерть, я рву
И ухожу туда, где ветер.
Туда, где в землю врос.
Я православный,
Сердцем светел,
Я русский,
Я Христос.
4:29 07.09.2022
Одинцово. Россия.
Прямая ссылка на аудиокнигу https://vk.com/wall714791615_772