Шлепанцы шаркают.
Шелест за ширмой.
Пыль растирают
шершавою ветошью.
Щурится мрачно и подозрительно
в рамке обшарпанной
взгляд Бесошвили.
-Шшш…
не шушукать за шторой,
прошу.
Шелест из прошлого
шёлковой шали
тянется шлейфом
из слов крепдешиновых.
Вновь шебуршит
карандаш по бумаге.
Шёпотом шарик ползёт по обоям,
душно и скушно,
и страшно в квартире.
-Эх,
ушуршать бы
на летнюю крышу,
туда,
где пушистые тучи,
и выше;
туда,
где понятно,
все слышно
и можно.