Дешёвого вина она купила.
Она жила на Чистых в той Москве,
которой нет уже, и пригласила
меня к себе, и жилка на виске
пульсировала синеватой речкой.
Она ругалась матом и была
чертовски некрасивой и беспечно
по жизни ковыляла и плыла.
Я был фотограф, и она разделась,
на подоконник села, помахав
ногтями в лаке и крылатой кистью
надела туфли на высоких каблуках.
Отсняв две плёнки "Ilford" чёрно-белых,
я неспеша "Арбатское" допил.
Она сказала: "Грудь не загорела.
Вперёд. Ну что ты смотришь как дебил?"
Собрав штатив, я неспеша оделся.
Она накинула цветное кимоно.
"Не надо ничего. Но ты останься.
А, впрочем, мне и это всё равно".
Я иногда рассматриваю фотки
двадцатилетней давности. Весна
тогда была. Они предельно чётки.
Где я? Где мы? И где теперь она?