Лиц оживлённых и в помине нет
Под Новый год 2009-ый.
Лежит осенний желтоватый свет
На курточках и плащиках горбатых.
Невесело и ёлку наряжать:
И радости сегодня как утраты,
И хочется не жить, а вспоминать.
Или писать – нерадостно – стихи,
В которых слово, будто мел, крошится –
Когда вовек задаче не решиться,
Страдает класс от скуки и тоски,
А время бесконечно у доски.
1.
Но согласитесь, каждая эпоха
нам предлагает
собственный контекст,
(как, например, роман или поэма)
И в каждый век понятье, слово, тема
Имеют новый, в р е м е н н ы й, подтекст.
(Нахмурится Внимательный Читатель,
Ему ясна игра на запятых:
условность их и перелив понятий
из "вр'еменных" во "временн 'ых".
"Быть может, "новый временный подтекст" –
без запятых? Или всего с одной,
не уточняющей, но в родственной оправе?" –
гуманным это видится едва ли:
Читателям заботу создавать
искать оттенки смысла в Розентале).
Как в грани тысячной – фантомы отражений –
подвески драгоценной вспыхнет свет,
Рождая чудеса преображений,
Так слова грань свой оставляет след
В реальности,
Рождая многогранность:
Дана словам изысканная странность,
Всё называя, всё преображать,
И формирует мир наш эта данность.
Что значит слово по себе само,
По скрытой сути, – и насколько мало?
Слова насущнейшие: «хлеб», «пшено»,
«компот»…
Поэзия всегда их избегала,
В высоком стиле находя оплот,
Но жизнь куда искусней рифмовала,
И странен был фантазии полёт.
В стакане – сад, и вишенье, и цвет,
И в сумерках больничная палата,
И на столе стакана круглый след,
И над рекой вишнёвый свет заката.
И тут же лёгких мотыльков полёт –
Над кашками, над сизыми лугами.
В тарелку льются белыми струями
Зной лета в полдень, травы, небо, кашки…
(но всё, заметьте, не в Голодный Год).
Потом на небосклоне наших дней,
Пусть невеликой истиной, но верной,
Взошёл Кусок
И так – луной ущербной –
повис над перекрёстком прочих тем.
Роняя, как монетки в воду, блёстки,
Фонарь над рельсами царит на перекрёстке.
Посвечивая тускло, как вполсилы,
Все извороты вымыслов и мнений,
Простые смыслы, негустые тени
В мир вбрасывает новое светило.
У входа в рынок, как у входа в храм,
Гундосит нищий в старой гимнастёрке
И в орденах. На продранной клеёнке
Обложек книжных пёстрый винегрет:
В платочке затрапезном старушонка
Торгует дефицитом прошлых лет.
В своей броне и серых шлейфах пыли –
Слоны, увязшие в дорожных пробках, –
Голодные, трубят автомобили.
Голодный вой газетных заголовков,
Голодные плакаты на столбах…
Без отдыха повсюду оголтело
Переплавляет, как огонь в печах,
Все истины, все слитки голод тела.
О слово! Многозначный многогранник!
Когда-нибудь (столетие спустя?)
Ты вновь очнёшься, может быть. Тогда
Напишет наш спокойный, сытый правнук
О Времени Голодном.
2.
В дождь обложной
в автомобильной пробке
Столкнулись на трамвайной остановке
Поэт и Новый русский.
Дождь притих,
и облако алело, словно рана…
Поэт из недр души, как из кармана,
Достал строку – давно готовый стих.
«Я многого, конечно, не имею,
Зато красиво чувствовать умею.
За это мне и платят – всем приятно, —
сказал Поэт. И спрятал стих обратно
(как шпагу в ножны?) –
Странная река
По городу течёт: автомобили,
напоены бензином облака,
асфальт в сезон меняют по три раза,
чтоб не пробилась наглая трава…»
–– Когда мы всей голодною толпой
Рванём по этой крепкой мостовой…
–– На несанкционированный митинг?
–– Потом пойдём по рынкам, магазинам…
–– Культурно отдыхать? Смотреть витрины?
–– Тогда, тогда…
–– Что может быть «тогда»?
Асфальт сегодня крепче, чем вчера!
Уже нетерпеливые и злые,
В их разговор вмешались остальные:
–– В такой стране не купишь ни черта
На наш доход! Нас заново надули!
Открылся клуб – стихийно как всегда.
Уже кого-то кто-то призывал
Под чем-то подписаться. Дождь устал
Всё это слушать и обвально хлынул,
И сник насторожившийся фискал.
А в это время рассосалась пробка,
Трамваи дружно выстроились в ряд…
Все – по местам!
3.
Над городом престранная погода:
На небе будто тихие лампады,
И стёкла окон теплятся, как свечи,
И серебристый воздух чуть подсвечен
Огнями золотого листопада.
– А мы плывём над этой мостовой, покрытой золотом,
В красивейших заплатах
от 90-х
И в мини-юбках от 60-х.
– Мы тоже плыли так, в 70-х.
– Пусть в жизни то обвалы, то цейтноты,
Но мы на каблуках берём высоты,
Нам хочется с деревьев рвать банкноты
И не прослыть при этом дураками.
Возможно, это было бы неплохо
И большего нам, видимо, не надо:
У нас сейчас на всех одна погода –
эпоха золотого листопада.
Никто не виноват, что прошлое
Оставило нам малое наследство –
Всего лишь узкий лабиринт аллюзий,
Где лишний шаг – досадный плагиат.
Пора очарованья и иллюзий,
Не раз воспетая в стихах и прозе,
Как листья, дни срывает и уносит,
Их складывая в годы и века…
Кого любить? …
– Быть может, просто осень.
4.
Как хочется над городом взлететь
И с этим странным тихим светом слиться!
Лететь над миром вырванной страницей
И лиловатый воздух пить, как петь,
И в пятнышко на небе превратиться.
И с неба потихоньку наблюдать,
Как фонарей далёкий свет струится,
Сидеть на облачке и ножками болтать.
Невольно к небу поднимаю взгляд…
Смотрите! С зонтиками все летят!
Летят в безумном этом листопаде!
И пусто на земле, как на эстраде
в забытом парке…
Брошен реквизит
На опустевшей, разорённой сцене.
И в ушах свистит не ветер – Время.