Я - ретро с самого рожденья, сама не ведая об этом,
Объятая сонливой ленью в закатном отголоске света.
Меня пространство пеленало, полынны были ароматы,
А небо, словно одеяло, скрывало холод и утраты.
Моя рука была порукой, подчас, друзьям отнюдь не лучшим,
Своею не делилась мукой, - лишь самым важным и насущным,
Но зависть следовала рядом, она заглядывала в душу,
И под её несытым взглядом я до сих пор немного трушу.
Сильны враги бесспорных истин и вызывают дрожь, любимцы
Богов: богатства и корысти, они, - льстецы, лжецы, блудницы
Умеют притвориться тонко и сердце выжечь, как пустыню,
Явившись в образе ягнёнка, любую осквернив святыню,
Играя чувствами чужими… Не стыдно им и не противно,
Когда они иное имя используют спекулятивно,
Надёргав строчек из контекста, будь то хоть древнее Писанье,
И лгут на уровне рефлекса, и повторяют заклинанье:
«Любовью к ближнему живите, нельзя судить заблудших строго!»
Им не отказано в кредите, как кажется лжецам, у Бога.
Смотрю на них и вижу пропасть, куда летит наш век бездарный,
Поющий рок, забывший совесть, гламурный и высокопарный.
Тела рисунками покрыты, дикарство в моде у живущих,
Все наставления забыты в среде гулящих и жующих,
Священство, духом непотребно, желает денег и почёта,
И от молебна до молебна звенит кадилами до пота.
Мой дед не побоялся казни и проклял коммунистов в храме,
А ныне, чем ты куртуазней, тем глубже тонешь в фимиаме,
Величия и блеска полон, прекрасным голосом волнуя,
Под прихожан счастливый гомон своим величием торгуя.
И попадья твоя – красотка в татуировках и рейтузах,
Накрашенная, как кокотка, без тени женского конфуза…
Чему дивиться, коль девицы забыли стыд и откровенно,
Как встарь языческие жрицы, являют плоть свою разменной!
Да, я стара, несовременна, но время – призрак бестелесный,
И честь вовеки неизменна, и памяти в груди не тесно,
Когда живёшь без глупой гонки за тем, что кажется во благо,
Предвидя звук призывный гонга и неизбежность саркофага.