Кран подвесил луну над стройкой,
сторож-поэт спиртовую настойку
с жадностью пьёт из ближайшей аптеки,
видя на тенях, как пляшут ацтеки.
Сходят узоры с журнальной картинки,
в их силуэтах скрываются Инки,
или, застывший бетон зажимая,
копья вонзают кровавые Майя.
Ночь отрезвляет туман папиросный,
снова вдали не Ацтеки, а сосны.
Завтра Танзания сбудется, завтра
племя Хадзабе с косичками афро.
Космос рождает сознание где-то
пьяного сторожа или поэта.
Это над миром незримое шефство,
и путешествия без путешествий.
Что-то святое в юродивом лике:
жалкий пропойца – мыслитель великий
боль и любовь разбирает на части,
так на Земле появляется счастье.