Словно парус сквозняк теребит лоскуток.
Вновь скучают без дел аккуратные пяльцы.
И без устали петельки вяжет крючок,
В ловком танце вращаясь в натруженных пальцах.
Коль для франтов нужны к балу в срок сюртуки,
Или храбрый солдат в ожиданье мундира,
Ловким взмахом изящной умелой руки
Всё скроит на заказ тонкой нитью Шемира.
Было творчество всем для искусной портной,
Но сразил её сердце хирург знаменитый,
Что свой скальпель сжимав хладнокровной рукой,
Возвращал людям жизнь посреди ярой битвы.
Время шло, и зимою сменялась зима.
Тайны видела их только тусклая свечка.
Без оглядки Шемира была влюблена,
И под сердцем её застучало сердечко.
Сын родился у них, и благие ветра
Имя Деймон тому подарили мальчишке.
Утопал в материнском он море тепла,
И читал с интересом отцовские книжки.
Он старался поймать в жизни каждый момент.
И в любых мелочах находил вдохновенье.
А Шемира ему раз из шёлковых лент
Смастерила Растрёпу в шестой день рожденья.
Только вновь барабаны призывно гремят.
И тревожно в тот миг на душе у Шемиры.
О кровавой войне возвещает набат,
На пороге солдат в ожидании Ниру.
Постучаться войне стоит в дверь сапогом,
И тотчас забываются нормы морали.
Одержи любым способом верх над врагом –
Те писали историю, кто побеждали.
От того этот груз в сердце Ниру исчез,
И он снова взял скальпель наточенный в руки.
Безошибочно точен тончайший надрез,
Безнадёжных солдат избавлявший от муки.
Но всё чаще он жизнь отнимал, чем спасал.
И всё более странными были решенья.
Хирургия его стала как ритуал,
Отправляющий жертвы богам в подношенье.
Воевода о том очень скоро прознал,
И пришли на порог нежеланные гости.
Свой вердикт объявил в тот же день трибунал –
Быть сожжённым ему пред толпой на помосте.
Сквозь решётку тюрьмы проникает Луна –
В этом мире враждебном последний союзник.
Осветила она на полу письмена,
Что кровавой рукой начертал спешно узник.
На рассвете его вдоль стены вёл конвой.
Было слышно за ней не стихающий рокот.
Очень скоро сгорит его плоть пред толпой,
Но заместо мольбы слышен будет им хохот.
Пожирал его тело огонь неспеша,
Воздух полнился запахом гари отвратным.
Но нетленна была некроманта душа.
Точно знал он, что скоро вернётся обратно.
Словно парус сквозняк теребит лоскуток.
Вновь скучают без дел аккуратные пяльцы.
И без устали петельки вяжет крючок,
В ловком танце вращаясь в натруженных пальцах.
Мастерица работу всю сделала в срок.
И давно уж нашиты на скатерть берёзы.
Но без устали всё ещё вяжет крючок,
И текут из печальных глаз горькие слёзы.
Но беда, никогда, не приходит одна –
На пороге она снова песню запела.
Чтоб Шемира испила чан с горем сполна,
Хворь сразила ослабшее Деймона тело.
Шёл мучительный день за мучительным днём,
И рука медицины без сил опускалась.
Будто жглось изнутри его тело огнём.
Наконец, он уснул… и исчезла усталость.
Пыль смывает дождём с чёрных мраморных плит.
За бутоном бутон чахнут алые розы.
Гладит мать имя сына, что вбито в гранит,
Дождь скрывает в себе материнские слёзы.
«Слишком рано, сынок, ты ушёл на тот свет.
Не должна хоронить мать любимое чадо.
Мне бы только обнять, но тебя больше нет.
Как хотела бы я с тобой вновь побыть рядом»
Голос ею забытый возник в стороне.
Пронизала вокруг воздух лютая стужа.
Холодок пробежал по сутулой спине,
Встал тот перед ней, кого звала она мужем.
«Я вернуть бы всё мог, обернуть время вспять,
Мог поднять бы его из холодной могилы,
Чтоб смогла ты его как и прежде обнять,
Чтобы снова был рядом, кого ты любила».
Существуют ли в мире ещё рубежи,
Что пройти неспособна запретная сила?
И, с надеждой взглянув на него: «Докажи!»
Через зубы с мольбою она процедила.
«Слушай голос, словам моим властным внемли.
Встань, мой сын, возродись!» И в мгновение то же
Появилась рука из-под мокрой земли
С фиолетово-бледной слезающей кожей.
Крик сдержало сплетение сомкнутых рук,
Но ей Ниру помог не забыть о надежде:
«Жизнь – всего лишь короткий лечимый недуг.
Исцелись, и мы будем все вместе как прежде».
Ей достаточно было всего лишь шепнуть,
Что довериться рада ему с его силой.
За завесу свою отослать душу в путь,
Бездыханной уснуть, и проснуться счастливой.
«Я согласна». И всё завертелось вокруг,
А затем с темнотою всё стало единым.
Пробудившись, помог ей подняться супруг,
Что стоял возле их обновлённого сына.
И не смей о любви заводить снова речь,
Ведь в душе твоей так безнадёжно и пусто,
Коль боишься костьми в землю хладную лечь
Ради тех, для кого ты открыл свои чувства.