Звёздная ядрица закипает в ночном котле,
месяц завис на волосяной петле
так, что пошёл бы на полоз кресла-качалки.
И плывёшь, открошившись от бытия, сквозь ночь,
до повисших над головою миров охоч,-
не добросить рукой ни верёвочного конца, ни чалки.
Ненадёванная на губах стоит тишина,
неразношенная охватывает печаль-вина,
как ни силишься - в чём? - не припомнить.
Осторожен ли был твой ворон-век:
стыдобу, хулу и беду избег
привечать не листвой, а комлем.
Самолёт, светляком пробирающийся к звезде,
загорится, как мне досчитать до ста.
И такая непроходимая окружает темь...
Отверзающая уста.