Пылал огонь, безжалостно сжигая
Всё, что ни встретится на огненном пути;
То стелясь вниз, то резко вверх взмывая,
Дразня людей: попробуй, укроти…
И дым, и стоны, вперемешку с криком,
От горя обезумевшей, совсем,
Красивой женщины, застывшей в страхе диком,
С мольбой в глазах о помощи, ко всем…
В глазевших головы не лезло мыслей - бремя
Идти в огонь – то не хотелось никому…
А он не стал терять на думы время,
Узнав, что там ребёнок, в том дыму…
Он из огня, как богатырь из сказки,
С девчонкой вынырнул, весь в саже – не узнать…
Что может быть прекрасней той развязки:
Герой, спасённая и радостная мать,
Что обняла его – прижалась как к родному,
Сдержать эмоций не имея сил:
Как к сыну, льнёт к чеченцу молодому,
Что ей «повторно дочку подарил»!
Весь мир ему бы отдала за дочку,
А тут, ей даже, не хватило слов:
Но сердце не давало ставить точку,
«Спасибо» выдавая вновь и вновь…
Он ей кивнул, и еле улыбнулся:
Печален взгляд, не по годам, он сед,
Потомок тех, кто никогда не гнулся
Под тяжестью и болью вечных бед…
И лишь потом, сдружившись с ним, узнала
Какой тот парень жизни непростой:
Война его жестоко потрепала,
Забрав семью, оставив сиротой…
Тогда он улыбаться разучился,
Лишь иногда глазами заблестит
И, взгляд светлей, тогда что помутился,
Когда пред ним лик мамин пробежит;
Отца лицо с недельною щетиной,
И братьев, малышами что ушли,
Оставив дом, где стала смерть «рутиной»,
Где скорбь, и слёзы были как дожди…
Он рос в нужде, но никогда не плакал,
Ведь много мест, где хуже, чем ему…
С тем, кто слабей, он не кидался в драку,
И сильного, противился ярму…
Смотреть привык он на чужое горе,
Как на своё, ведь так учил отец:
«Сын, как бы ни кидало жизни море,
Тому, кто тонет, с кругом брось конец!»
…
Cедой чеченец - юноша по сути,
Таков народа нашего, портрет:
С душою чистой, как родник без мути,
Добром платить привыкший всем в ответ…