О фашистских зверствах небывалых,
Преступленьях диких этих лет,
Среди актов ужасов кровавых
Сохранился страшный документ.
И войдет в историю навеки,
Что фашисты всех зверей лютей,
Беспощадно в Польше, в Майданеке
Убивали газами людей.
И восстанут страшные картины,
От которых кровь в висках стучит,
Как въезжали крытые машины
И детей сгружали палачи.
И вели душить несчастных звери,
Но читая приговор в глазах,
Дети бились в ужасе у двери,
Дикий страх был в маленьких сердцах.
И убийцы, стискивая зубы
И стараясь бешенство сдержать,
Говорили, тон смягчая грубый,
Что за дверью ждет родная мать.
И вперед протягивая руки,
Заглушив в себе на миг боязнь,
С криком «Мама!» дети шли на муки,
Ожидая ласки, шли на казнь.
И пока убийцы, развлекаясь,
Занимались праздной болтовней,
В ядовитых газах задыхаясь,
Умирали дети за стеной.
И затем в холодный пепел серый
Превращая детские тела,
Палачи на свет глядеть посмели,
Совесть их спокойною была.
Но как мститель грозный и великий,
Как судья за черные дела
Для расправы с этой злобной кликой
Наша армия могучая пришла.
И недаром много песен новых
О ее могуществе поют,
И народы стран освобожденных
Как свою спасительницу чтут.
Чтут за то, что в этот час суровый,
Словно братьям, руку подала,
Чтут за то, что от кровавой своры,
От зверья фашистского спасла.
Что уйдет теперь от них навеки
Ужас пыток, рабства и плетей,
Что разрушен лагерь в Майданеке,
Где душили газами детей.
1943 год.
На фото:
Еврейские женщины и дети в сосновой роще
на территории концлагеря Освенцим, между
3 и 4 крематориями, в ожидании очереди для
отправки в газовые камеры.
Иногда, когда загрузка газовых камер была
особенно большой, ожидание составляло 6-8 часов.