"в нас прячутся надёжно незаметно
до часа, а потом стреляют метко
по сплетне, по незнанию, по глупости
из забытья выныривая предки"
Б_СЧё/«памяти стрелки»
Десятого июля днём нас таки повезли. С Варшавского. Было нервно-весело.
Выгрузились на бомленной Батецкой и пешим ходом к Оредежи. Ночевали в попутной деревне и утром попали под бомбы. Они падали через дом. В соседний попало и он сгорел. Вместе с братом Лёнькой.
А днём и меня подстрелили. В разведке. Наше боевое охранение на немецкое наткнулось. И пальнуть-то не успел. Пуля прошла сквозь часть бревна в стенке сарая под правое плечо и на излёте разворатила лопатку.
Не насмерть. Повезло.
Вечером перед погрузкой в санитарный поезд старший брат Мишка на меня бледного смотрит ошалевшими глазами: пару дней тому трое из Питера вышли, и уже один остаётся. На пару с зятем Иваном.
Им то пострелять пришлось. Да недолго: к августу вернули на Кировский завод. Там работать некому стало. Вот Иванов дядя Петя на фронт выезжал и бригады из ополченцев собирал. Под его партийным контролем. И семейным.
Он потом по Ленинградскому делу чудом выжил.
И я выжил чудом в эвакуационном поезде. Везли кружным путём на юг. Неделю или больше. Забытьё. Жар. Бред. Врачей нет. Матом заставлял лентяя фельдшера перевязки делать. Он и сказал, что выживешь, раз сила злости есть а сепсиса не случилось. Довезли до Железноводска. В госпиталь. Ещё раз оперировали. Руку сохранили и жизнь. Повезло.
Весной команду выздоравливающих отвезли под Армавир. Назвали самым запасным полком и оставили голодать на кукурузном поле. Руку подбитую сначала на бинтах носил. Потом промежду пуговиц. Учился жить одной левой...
Млалейтенант всё приставал: отчего ему честь не отдаю. А я ему, что полковнику, который "За заслуги" вручал, честь не отдавал, не то что тебе.
Ну, а летом нас с Кавказа срочно в отпуска по ранению турнули. Про блокаду тогда никто толком не знал. Военврач спросил, куда тебе документ-то выписать? В Ленинград, говорю. Туда и послал. Повезло?
К ноябрю попал в Кобону. Повезло устроиться на склады. А там — всего уйма. Ешь сколько и что хочешь. Но только там. Ничего выносить нельзя. Пару ушлых расстреляли: попались, когда тащили ящик американского шоколада.
В Ленинград не пускают. А предписание — туда. Что делать?
По зимнему льду пешком, а после заслона на попутке, а затем на площадке товарного вагона в блокаду. В стужный голод.
Отыскал выживших сестёр в Озерках, в спокойном тылу под боком у финов.
Чуть не умер, когда приятель привёл в пекарню. В хлебную печь, где на стенках жжённые выплёски теста. Ими по голоду пузо скрутило так, что снова только чудом...
Тут и срок отпуска вышел. Как ограниченно годный попал на рембазу Второй Ударной. Поновлённую армию после прорыва блокады в Ораниенбаум перекинули.
Май. Светлый вечер. Нашу баржу медленно по Маркизовой луже тянут. А в небе немецкий разведчик висит. Но повезло без проблем дочапать.
Там попал в автобат. Полутораруким. На токарный.
Мастерская на пятерых была устроена в кузове трёхоски-студебекера. Вот на нём — до Нарвы. А потом по Польше в Германию.
В Латвии раз заблудились так, что по лесной болотной дороге чудом фронт не переехали. Удалось старшину переспорить, — вывернулись.
К Польше правая рука уже почти совсем восстановилась. Нашёл где-то скрипку и самоучился на ней. Невезуче: только смычок в руку, сразу немецкие самолёты где-то рядом жужжат.
Как-то вызвали нас поляки на футбол. Ну, пошли. Смотрим, они на поле выходят в форме, в гетрах, в бутсах... А мы — как есть: в галифе и кирзе. Но разнесли их абсолютно! Удачно.
Шустрый Васька-слесарь из наших по развалинам рыскал. Грудами хлама машину грузил. Безответно звал с собой. Вдруг приходит бледный. Рассказывает, что отличный пиджак в развалинах отыскал. Стал из мусора вытягивать, а в нём труп. И уж больше не рыскал. Вроде бы.
А тут и май! Ночь. Мы где-то недалече от морского берега. А на юге зарево...
В конце августа бодрым демобилизованным двадцатитрёхлетним ефрейтором с инвалидностью, с ковром в виде скатки на здоровом плече, с дюжиной "серебряных" (из мельхиора) ложек, золотыми карманными часами без цепочки и иной компактной трофейной мелочью был на Варшавском.
По кругу?
В изменённо повезловом сознании
_____