Деревянная дача в поселке Ольгино на Садовой, 31 в стиле модерн. Постройка начала прошлого века и имя ее архитектора неизвестно. Человеческой активности здесь давно не видно, и дача тихо доживает свой век. Утопающая в непроходимых зарослях, она с первого взгляда привлекает какой-то необыкновенной романтикой. Будто скрывает за своими покосившимися стенами забытую историю. Захочешь узнать - сядь рядом погреться на солнышке. Старая дача тебе ее и расскажет...
Некоторое время она с любопытством разглядывает меня своими подслеповатыми голубенькими глазками, а потом говорит низким прокуренным голосом: «Ладно, слушайте. Память - она, как грузный, туго набитый багаж, ею делиться надо. Потребность вечно юной души! Случилось это накануне Первой мировой войны в самом конце июля, двадцать девятого или тридцатого числа. К нам приехала давняя подруга маменьки, госпожа Вахрушина с сыном Николаем, юнкером Михайловского артиллерийского училища. Мне тогда показалось, что этот визит немного скрасит монотонное однообразие дачной жизни...
На длинном дощатом столе стоит большая миска с вишнею. Рядом - любимое плетеное кресло-качалка. Николай молча поклонился и поцеловал мою мокрую холодную руку.
- Хотите вишни? Наша, садовая...
- Благодарю, - он неловко взял одну ягодку.
Сок спелой вишни брызнул красным. Николай смутился еще больше. На свежей салфетке немедленно выросло большое яркое пятно...
Воспоминания минувших дней... Теперь понимаешь, что в них была чудесная чистая прелесть, вновь переживать эти летние впечатления, которые когда-то мною не замечались и совсем не ценились, а теперь по волшебству восставали в памяти в каком-то особенном сиянии. Так, что сердце опять нежно сжималось от тихого томления. Господи, неужели все это было?
Анна - это я, имя такое человеческое. Мало ли Анн еще есть на свете? Энн, Анета, Нета, Неточка Незванова... Николай тогда написал мне стихи в альбом, вялые и беспомощные, но все равно было очень приятно. Жаль, что юнкер на полголовы ниже меня...
По этой причине он не был постоянным кавалером в вальсе, польке, мазурке и кадрили на дачном танцевальном кругу и благосклонно уделял внимание моим подругам, Вере и Юлии. Танцевал Николай довольно хорошо, ловко и весело. Каждый раз я с равнодушием отворачивалась, чтобы уже через минуту отыскивать глазами танцующую пару, угадывать причину их беспечной веселости.
Пестрые воспоминания-отрывочки из прошлой жизни, наши разговоры в полутемной беседке и его античный профиль, а главное - мы тогда оба были молоды...»
Акварель автора