Феликс Довжик
Земные мгновения
Часть 3-1
Видимые горизонты
Мою судьбу на бледном фонце
не прописал ни бог, ни вождь,
кому-то вечно светит солнце,
моя погода – снег и дождь.
Зимний пейзаж
Как мусор – ветры низовые,
листаем мы судьбы листы,
а вдоль пути, как часовые,
повсюду черные кусты.
А рядовая непогода
хоронит время талых вод,
застыла снежная природа,
и давит черный небосвод.
Зима с метелью над страною
от горизонта до границ,
и в полутьме над головою
летают стаи черных птиц.
Пути-дороги
Зовет детей судьбы дорога
и в даль уводит от крыльца,
а жизнь преграды строит строго –
им нет начала и конца.
Но тяга есть – шагать привольно,
невзятую освоить высь,
а нам бывает очень больно,
когда уходят дети в жизнь.
Но раз прошли такую фазу,
готовить надо белый флаг,
мы стали сиротами сразу,
а это только первый шаг.
Обыкновенный пейзаж
Опять бушует непогода,
сырая в мыслях кутерьма,
нет ни объезда, ни обхода,
жизнь – ни свобода, ни тюрьма.
Давно уже в метельной массе,
свое потеряно крыльцо,
то ноги шлепают по грязи,
то мокрый снег плюет в лицо.
Гололед
Зима итожит жизненный пробег,
года несутся, как на скачках кони,
опять пути засыпал скользкий снег,
а ветер вихри по дорогам гонит.
Метет сурово новая метла,
эпоха бьет и не дает очнуться,
и если суждено не выпасть из седла,
на ровном месте можно поскользнуться.
*
Падут снега, уснет листва,
ветра; задуют снеговые,
ко мне с печатного листа
сойдут идеи вековые.
Постичь? Создать ли мне свое
в густой тревожной мешанине,
иль чуя вечное жилье
снежинки наблюдать в лавине?
*
На лужах лед, в снегу скамья,
зима и осень в огороде,
застыть готовится земля,
а я в бессмысленном полете.
То сам срываю тормоза,
то смыт чужим железным бегом,
от ветра слезы на глазах,
и день лицо морозит снегом.
*
Ели. Заборы из досок.
Сумрака скучные сны.
Голые ветки березок
ждут снеготалой весны.
Жизнь без полетного хлеба –
и ни закат, ни расцвет,
льдистое зимнее небо
режет грядущий рассвет.
*
Природа нас снова и снова
намеками сводит с ума –
земля под пушистым покровом,
как жизни закатной зима.
Недели наземной свободы
как солнечный свет в декабре,
и, словно прощальные годы,
березы в седом серебре.
*
Заборы старые, дворы
распределились по пригорку,
сползая лентою с горы
идет дорога по поселку.
Холодный трепет на трубе,
в клоках изодранных нервозность,
как в каждой сломанной судьбе
своя постылость и морозность.
В снегах скрипучие мосты,
на сини дым рисует вензель,
осины – старцы – без листвы
в тоске, как бабушки без пенсий.
*
Бывает, на свете все белым закрыто,
покой во вселенной без бурь и огня,
и сеет на землю небесное сито
пушистые хлопья средь светлого дня.
Погода
1
Ясный день от солнечного всхода,
небо – как промытое стекло,
не тревожит ветром непогода,
серебром лесок заволокло.
Что-то я не чувствую тревогу,
как, в окопе сидя, битый взвод,
в жизни все давно не слава богу –
что-то за спиной произойдет.
2
Забушевали свежие метели,
горстями ветер сыплет снег в лицо,
зима себя испытывает в деле –
дорожки засыпает и крыльцо.
Мы, путники, в такое время года
свою тропу по праву не найдем.
На улице стоит моя погода,
и, значит, в жизни все идет путем.
*
Звенят листочки от ноги
на поздней грядке огорода,
в веках меняются враги,
но не меняется природа.
Идет хазар иль печенег
или монгол времен Батыя,
березка ждет метель и снег,
повесив ветки золотые.
*
Засыпал снег дорожки и леса,
и ветер отшумел зиме во славу тосты,
уснул мороз, спокойны небеса,
в прорехи облаков подмигивают звезды.
Покой и вечный сон в космической семье,
планеты и миры в безжизненном уюте,
лишь на обочине вселенной, на Земле,
в сражении за жизнь в поту тревожном люди.
*
Пахнет снежная осень весною,
каждый путь преграждает поток,
и напрасно снежинки собою
все одели в пуховый платок.
Снег растает, сольется в низины,
обнажатся изъяны земли,
и под небом холодным и синим
все застынет до скорой зимы.
Серебристая ель
Сверкая на металле крыш,
гоняя лучики по насту,
расплылась солнечная тишь,
смягчая снеговую пасту.
Везде осел метельный сель.
Стоит, расправив эполеты,
на снежном постаменте ель,
в меня направив пистолеты.
Канун марта
Сезон заката снежных сказок:
смелее птичьи голоса,
пугливей темень, больше красок,
сияют ярче небеса.
Длиннее день с небесной горки,
короче ночь и глубже сны,
душа в осознанном восторге –
полна предчувствия весны.
Звонок
Всему всегда бывает срок.
Мы спим, и нет извне подкачки,
но дерзкий внутренний звонок
вдруг будит от унылой спячки,
и деловитость-госпожа
зовет к земле – пора и баста!
К работе тянется душа,
да поле под глубоким настом,
и возле дач еще застой,
но март уже на многих лицах,
и, удивляя красотой,
висят сосульки на теплицах.
Межсезонье
Спит хмуро маршевая дробь,
по жизни вяло носят ноги,
срываешься со взлета в топь
и весь в смятенье и тревоге.
И строится небесный ларь
душе растерзанной в угоду:
и облаков ползущих хмарь,
и пасмурь липкой непогоды.
*
Разбудил будильник вновь искать ответы,
в полумраке сборов зимние рассветы.
Выйдешь на работу и к тебе с приветом
распахнется небо темным фиолетом.
День – как всякий день, ледяной, не жаркий,
времечко всегда скупо на подарки.
Вечером домой – ничего в ответе,
снова над тобой небо в фиолете.
Исход зимы
Пешеход без машины не в моде –
я ж шагаю по снегу пешком,
а зима на последнем исходе
мне засыпала тропы пушком.
Сад вишневый за старым забором
клочья ваты запутал в ветвях,
а вороны пронзительным хором
надо мной говорят о делах.
А дела у нас нынче не сладки,
и идешь, жизнь страны теребя,
мне б с делами сыграть лучше в прятки,
но куда убежишь от себя?
Вечный пейзаж
Ах, мама, где же ты в дороге?
Нам не сидеть, не говорить двоим,
я рядом, здесь, я на твоем пороге,
но сыплет снег над холмиком твоим.
Не плачь и обо мне грусти не шибко,
а в небесах осваивая высь,
прости мои невольные ошибки,
прости мою не на пятёрку жизнь.
*
Сгорает год, спешат морозы,
в холодной белизне миры,
и серебристые березы
стоят в безмолвии зимы.
На свет пришел я с холодами,
в холодной тьме провел года,
придет пора, уйду с годами,
как все уходят навсегда.
Живи, Земля, вращайся с миром,
не недруг я твоих основ,
и будет вечным мир над миром
в стране моих бессрочных снов.
На забытой волне
Моя вина – вели казнить,
но что мы в юности умели?
Я не позвал тебя к постели –
я стал тебя боготворить.
*
Пусть у тебя живет моя собака –
милейший зверь, защитник, чуткий друг,
а я ни принц, ни весельчак-гуляка –
пустой товар на вкус твоих подруг.
И, если, принимая мирозданье,
я изредка тревожу жизнь твою,
пойми мои невольные страданья,
прости за то, что до сих пор люблю.
*
Вновь тишина, еще не вечер,
все тот же дом, все тот же вид,
во мне волнение от встречи
и прежний трепет без обид.
Пройду дворами, как бывало,
по тропам, где гуляла ты,
но снег пушистым покрывалом
засыпал старые следы.
*
Я так тебя любил.
Я б для тебя все, что угодно совершил,
хоть с крыши со всех ног.
«Всё-всё?»
Нет, нет, не всё.
Вели мне разлюбить, я б разлюбить не смог.
И до сих пор не разлюбил.
Прости… не смог.
*
Стою у самой кручи,
обнявши ствол березы.
Ах, тучи, тучи, тучи,
мои возьмите слезы.
Весь мир под вашим оком –
прошу я вас, подруги,
вы там, в краю далеком,
ей капните на руки.
*
Насильно, говорят, не будешь мил,
но вдруг от глупости немилость,
а так любить, как я любил,
твоим любимым и не снилось.
И унижался до небес,
и был безвольным очевидно,
чем больше дров, тем гуще лес,
но мне за все ничуть не стыдно.
Пусть глупым и наивным был,
я признаю, все это было,
но кто б еще тебя любил,
а ты в ответ бы не любила.
*
Все помню, но без боли под ребром.
Я шел к тебе, как батальон на марше,
а ты, взмахнув юбчонкой над бедром,
ушла к тому, кто был сильней и старше.
Потом я был отвергнут много раз,
переживал осмысленно и просто,
но первый раз – всегда есть первый раз
и есть болезни юности и роста.
Теперь я знаю, ты была права,
когда осталась с рыцарем придворным,
какие я тогда имел права,
раз был и желторотым, и зеленым.
И все же вырос, все мне нипочем,
давно закрыт бронею многогранной,
а ты навечно солнечным лучом
со мной осталась в юности туманной.
*
Года идут. Стакан еще не допит,
но мало сил для скачек на пути,
вернуть бы жизнь, оставив прежний опыт,
я б сделал многое на дальнем впереди.
Прошел бы безошибочно и точно,
все завершил, что было б по плечу,
не верил бы отчизне правомочно
и крашенному ложью Ильичу.
Решения без колебаний быстро
я б принимал и не ходил ва-банк,
от суеты и от ошибок чистый
к завидным целям я б прошел, как танк.
И над вселенским человечьим клубом
я б ныне мудрым коршуном парил
и лишь в любви, как прежде, был бы глупым –
все б прошлые ошибки повторил.
Мои удачи, взлеты и познанья
пусть новым пламенем сгорели бы в огне,
но все в любви восторги и терзанья
пусть навсегда остались бы во мне.
*
Поля пусты, под снегом воды,
мороз трещит, а в сердце май,
а мне б дожить спокойно годы –
прошу тебя, не прилетай.
Уже давно ты стала другом
и мой давно забыла край –
зачем опять по сердцу плугом?
Прости меня, не прилетай.
Но что-то снова гложет душу,
и жизнь – ни буря, ни отбой,
рыбешкой выброшен на сушу,
чтоб снова встретиться с тобой.
Уже наш шар прикрыт тулупом,
зима кругом, какой тут май?
Но не хочу живым быть трупом –
прошу тебя, не улетай.
Прости мне слабую минуту
и мой в снегах холодный край,
прости сердечную простуду,
прости меня, не улетай.
Видать, в глазах поплыло кругом,
года – они всегда года,
любовью будь, не только другом,
и будь со мною навсегда.
*
День рожденья. Знакомая дата.
Март весенний, предутренний сон
и улыбка твоя, как когда-то,
то же платье и тот же фасон.
Видно, были нужны мы друг другу,
раз ко мне ты явилась во сне,
предложил снова сердце и руку,
ничего не ответила мне.
Значит, были привязаны хлипко
наши души. Без всяческих «но»
то, что мы не сошлись, не ошибка,
так уж нам по судьбе суждено.
Но в легенды давно я не верю,
вновь и вновь ворошу прежний след,
все ломлюсь я в открытые двери
и ищу той развилке ответ.
Я не мастер в житейскую стужу,
не борец в суховей или зной,
но могу быть и другом, и мужем –
доказал я своею семьей.
Я во сне обнимал тебя страстно,
смелым был, как в волшебном кино,
но опять я старался напрасно,
так уж нам по судьбе суждено.
*
Зима. Морозный Политех.
Истоки и начала,
и наши виды на успех
у первого причала.
Мы были молоды тогда,
карасики на суше,
друг к другу, как в ручье вода,
тянулись наши души.
Еще не найден свой конек,
от жизни нет испуга,
и в сердце первый огонек
зажгли мы друг от друга.
Пожалуй, не было и дня,
чтоб не трещала лодка,
шла в резком пламени огня
последняя доводка.
Тогда мы были все ничьи
в бушующем потоке.
Вода распалась на ручьи
в текущей суматохе.
Теряли мы везучий след,
потом искали снова,
и я уже десятки лет
в себе разочарован.
На голове последний клок,
потрепаны надежды,
но есть заветный уголок,
где все, как было прежде.
Там чувства теплые в груди
цветут весенним садом,
за то, что капельку пути
я шел с тобою рядом.
Была ты мне как образец
на жизненном просторе,
меня шлифующий резец,
моя вторая совесть.
Все в жизни было – грязь и град,
отход с вершин без боя,
но есть награда из наград –
короткий путь с тобою.
За сложность и за простоту,
за боль потерь без всхлипов,
за колкий мир, за доброту,
за все тебе – спасибо!
*
Нас жизнь, шлифуя, щедро била,
прошла, годами семеня…
Ты слепо в сотни солнц любила,
но выбирала не меня.
Пуржила жизнь, гася кредиты,
и мчалась, как в коротком сне…
Ты постигала грусть обиды,
а тайны доверяла мне.
Водила за нос жизнь по кругу…
В разгаре глупых юных лет
тебе тогда, тебе, как другу,
я не доверил свой секрет.
Нет прежних сил, былого пыла,
и жизнь уходит, семеня,
за все, что не было и было,
прости меня, прости меня.
*
Где казна и дворцы – многолюдно,
там осанку меняют тела,
не виляя прожить очень трудно,
как же ты эту жизнь прожила?
Сдался я – не иду с тобой рядом.
Оправданьем скрывая следы,
много раз я менял свои взгляды
ради сытой и вкусной еды.
Нас на цыпочки зло и безбожно
ставят мигом во рту удила,
не меняясь прожить очень сложно,
как же ты эту жизнь прожила?
Попетлял я, как мог, а в итоге
что-то вышло, а что-то не впрок,
на избитой житейской дороге
для меня ты и боль, и упрек.
Не сгибаясь прожить невозможно,
что поделать, такие дела,
а на сердце до боли тревожно –
как же ты эту жизнь прожила?
*
Души полет и жизни проза…
Когда разрушены мосты
и смыт холодным водосбросом,
в груди обидная заноза
и боль несбывшейся мечты.
Так суждено. Могло быть лучше.
Не выпал нам счастливый случай,
но прошлое не стерто мглой,
и я с тобою неразлучен –
любовь моя всегда со мной.
И, если шел по жизни смело,
семейной лодкой правил зрело,
соблазн с пути не уволок,
сбивая с курса то и дело,
она – заветный потолок.
Когда я при любом исходе
топлю в себе пустые льды
и вопреки текущей моде
без боя не сдаюсь в походе,
я узнаю твои следы.
А если путь мой не бездарен,
и я в делах подчас в ударе,
да жизнь еще окажет честь,
тебе, тебе я благодарен
за то, что ты была и есть.
На скамье подсудимых
Пусть ты герой и даже гений вроде,
управа есть – она твоя семья,
и чтоб мы ни творили на свободе,
нас дома ждет подсудная скамья.
У очага
1
– И с тобой тяжело, и со мной, –
ты всерьез пошутила слегка.
– Просто жизнь временами горька,
потому тяжело и со мной…
Ну, а как без меня?
2
Сколько живу, не пойму ни на грамм
с неба кричащий наказ –
птицы с тоски возвращаются к нам
иль улетают от нас?
Так же и люди бесхозной баржой
волнами движутся вспять –
то отдаляюсь, родная, душой,
то прилетаю опять.
3
Не блуждаю по белому миру –
половицы скребу добела,
я с тобой убираю квартиру,
до чего ж нас любовь довела.
Ты теперь у меня, как бочонок,
а с кастрюлями, словно юла,
я с тобой не смотрю на девчонок,
до чего ж нас любовь довела.
Мы с тобой поплутали на свете,
а в итоге сидим на мели,
но живут и растут наши дети –
до чего мы любовь довели.
4
Зуб неймет, хоть видит око –
время в праздник одиноко.
Съеден завтрак и легко,
до обеда далеко.
Не торопится будильник,
не грохочет холодильник.
Подо мной не скрипнет стул,
я не сплю, но я уснул.
Солнце светит за окошком,
по помойке бродит кошка.
Снег застыл, стоит мороз,
как стволы седых берез.
Отдыхает телевизор
от рекламочных капризов.
Вяжет женушка жилет.
Ждем детей, их нет, как нет.
Тихо в доме время бродит,
жизнь идет и жизнь проходит.
5
Все время за нос водит жизнь без спроса,
как и у всех, есть и у нас к ней счеты,
я был всегда персоной под вопросом,
пути сошлись – какие тут расчеты.
Знать бы тогда, где постелить солому,
к какому дому нам пристроить сени,
ты сгоряча, нырнув в меня, как в омут,
мне отдала тепло своих коленей.
И нас в пути, судьбе хромой в угоду,
метелит быт и накрывает вьюга,
но мы с тобой в любую непогоду
кострами служим сами друг для друга.
Время
Ходит будильник – слышишь?
Рысью – ногою в стремя –
стрелки пружина гонит,
это уходит время,
это за нами погоня.
Тише, прислушайся, слышишь?
Видишь – растут наши дети,
жизнь их в дорогу гонит,
ставит ловушки и сети
и приучает к погоне.
Тише, прислушайся, слышишь?
Знаешь – любовь не стареет,
просто труднее в дороге,
страхи пронзают острее,
множатся наши тревоги.
Тише, прислушайся, слышишь?
Это мы сами в погоне:
сами за счастьем гонимся,
сами в погоне за жизнью,
сами в бегах от погони.
Слава
Давным-давно желал я славы
и для нее корпел, как мог –
изобретал ночами главы,
а страсти запер на замок.
Но мир не просто взять за жабры,
разделав с лету под орех,
труды мои сметали швабры,
и на смех поднимал успех.
Тогда я изменил задачу
и без мечтаний, без затей,
без руководства, наудачу
мы стали создавать детей.
Я дал истории на лапу –
она взрастила славу мне.
– Вон Мишин папа, Мишин папа, –
кричали дети во дворе.
Рвануло грудь мою на части,
и понесла меня волна,
так вон оно в чем в жизни счастье,
и слава – вот она – сполна.
День рождения
Сегодня сбор в моем отряде –
я нынче маршал на параде,
и предо мною, как всегда,
проходят все мои года,
мои успехи в неудаче,
и поражения без сдачи,
и перспективы без дорог,
и боевитость вялых строк,
мой труд за мелочь в кошельке,
моя карьера налегке
и дети в суете земной,
как сам когда-то я с женой,
моя любовь под гнетом быта
и жизнь у битого корыта.
Не удивлюсь, смочу уста.
Вот площадь зрелости пуста,
молчком, но с барабанным боем
выходит старость под конвоем,
и мне, как рюмку мимо рта,
еще тащить свои года.
Серебряная свадьба
Часть жизни прожита до дна,
нальем в серебряные чаши,
Я не один, ты не одна,
и в памяти дороги наши.
В пути мотал девятый вал,
бросало из огня да в пекло,
но наш серебряный запал
еще не выгорел до пепла.
Традиционен был исток –
попались мы друг другу в сети,
пусть скромен жизненный итог,
растут серебряные дети.
Пусть по пятам идет гроза,
и не для нас играют трубы,
а мы с тобой глаза в глаза
сольем серебряные губы.
Хоть нет на празднике гуся,
ты не всегда в железной форме,
но в серебре пока не вся
и в главном, слава богу, в норме.
Я напрокат не сдал ребро,
не превратился в рохлю-бонзу,
года прошли – не серебро,
но все ж мы вытянем на бронзу.
Досмотрим вечное кино,
отговорим о жизни речи
и выпьем терпкое вино
за расхождение и встречи.