Она ещё жива сегодня, завтра нет.
Осень. А. Пушкин
Оседлав метлу в московском клубе,
Взвилась и летит среди планет,
Вопрошая:
– Кто, отважный, купит
Ночь мою за свой иммунитет?
Хороша в изгибах и наклонах,
Хороша в сиянье тёмных глаз,
Не с такой рисуются иконы,
Писан не с неё иконостас.
И бедром горячим захлестнула
Из холодной нержавейки ствол,
И среди мистического гула
Космос женской прелестью расцвёл.
Но толпу, с живейшим аппетитом
Снизу-вверх следившую за ней,
Не прельстить иммунодефицитом,
Если и положат в мавзолей.
А мужчины – в трепете и страхе,
А мужчины – робки и бледны,
К ним подчас захаживали свахи,
Думая, что женщины они.
И выходит бандюган патлатый,
Сицилийской внешности брюнет;
Он готов за ведьмой даже в Штаты,
Даже на ледовый континент.
Ну а за бандитом, как из бани,
Молод, краснощёк, притворно сед,
Вытащил на сцену масс избранник
Депутатский свой иммунитет.
И выходит прапор из участка –
С щегольством омоновским одет
В балаклаву; и стальная каска,
И поверх всего – бронежилет.
И притопал юный фэзэушник
(На фуражке – серп и молоток),
А фуражка прилегла на уши,
И присел на губы козырёк.
Притащился старый сифилитик,
Сунув средство нужное в карман;
И поэт, и с алкашами в свите
Весь в торчащих иглах наркоман.
Ну а ведьма, перехлёстом ножек
Соскользнула с гладкого шеста,
Улыбнулась:
– Мною выбран ёжик;
Прочим – в ложе лучшие места!
И соитья вихревая сила,
Словно килек с брачного стола,
Закружила пару, подхватила,
И в альков небесный унесла.
Спит Земля в заворожённой сини,
Под настольной лампой городов,
Весело откинувшись на спины
Блещущих испариной китов.
27.09.2016г