Сидит старушка - божий одуванчик,
И, клятая, пророчит смерть,
И нам, казахам, предрекает плачи
За то, что не желаем петь
Нацистских гимнов, истово зигуя,
Мол, русских мы не жгём. Тупую -
Ее, хотелось бы ударить по лицу,
Но бить старух - занятье подлецу.
Но все же я её, проклятую, спросила:
Земля моя, как, мразь, тебя носила?
И мать отцова вас зачем щадила?
Ведь у своих детей, хлеб отнимая,
Она, вас, тварей, жирно откормила!
Детей по нации она ведь не делила!
Неужто, тварь, об этом ты забыла?!
И дед мой дерзкий тоже был таков,
Камчой до крови он порол воров.
А на войне под Гомелем сражённый,
Он выжил русскими врачихами спасённый!
И хлеб он свой делил напопалам,
И трудный хлеб тот доставался вам!
Пока в крови, поту, слезах мы умирали,
Пока Москву казахи защищали,
Пока под Ленинградом в лед вмерзали -
В Алма-Аты вы славно жировали!
Ин-те-ли-ггенция пила там, танцевала...
И о культурных немчиках мечтала...
Я не забуду, тварь!
И праведен мой гнев,
Замолкни, подлая,
И нишкни, прочь отсев!
Ведь бабушка моя во тьме вставала,
И со стены ружье свое снимала,
И истово молилась вся в слезах,
Чтоб дался зверь, и род, чтоб не зачах!
Россию-матушку в кирзах прошел мой дед
Шагал он с русскими! Остался его след!
И помню я Москву и Ленинград!
Не отступлю пред тварями назад!
Верни тот хлеб, и деда кровь верни!
А после - прочь в болотные огни!