словно никто никогда никого не любил,
смотрит сиротство мое безнадёжно и сухо
взглядом потухшим с увядших старинных картин,
и раздается шагами, в века уходящими глухо.
грустную песню играет нелепый скрипач.
так безысходно призыв ее жалостный мучит,
словно когла то была она звонче и лучше,
только не вспомнить ее, и уже никогда не узнать.
эти эпохи, которыми мы восхищались,
инопланетной бесмыслецей зыбкое время заполнив,
в дрему прекрасную больше нас не похищают,
их имена и их лица не нужно и сложно запомнить.
их собирали музеи, и их воровали фанаты,
их охраняли и вешали в рамках узорно-богатых,
чувства какие то в людях они пробуждали,
но мы забыли какие, и новыe насочиняли.
тонкие эти и сложные эти детали,
эти мазки, за которыми годы упорной работы,
важно и бодро сквозь них мы так долго бежали,
но не осталось от них ничего кроме фона для фото.