http://stihi.ru/2023/04/28/2038 Глава 1
На другой день Любушка с Илюшкой пришли снова ко мне в гости, как всегда с пирожками, испечёными в русской печи. Я был рад им, заварил свежего чаю – привёз из Москвы несколько сортов. Им нравился тот же, что и мне – «Молочный улун», (молочная река).
– Любаша, я должен съездить в Москву и уладить свои дела. Книгу я закончил, надо показать её главному редактору и сдать в печать. Но я скоро вернусь и у меня будет с тобой серьёзный разговор, а вас с Илюшей прошу ухаживать за котом, он ведь и ваш немножко... Персик вам доверяет, надо его только кормить и менять воду, а витамины он сам себе раздобудет. Веранда всегда открыта, в углу лежит сухой корм в коробке, в холодильнике – пакетики с готовой едой и мясо в морозилке. Ключи вам оставляю, можете приходить сюда и отдыхать от сварливого деда, но и старика не забывайте, боится он вас потерять. Пейте чай и думайте обо мне, чтобы я чувствовал это.– сказал им и улыбнулся.
Илюшка наелся пирожков, напился чаю и побежал играть с Пушком. Маленький пацанчик, а толковый – показал я ему один раз, как научить котёнка прыгать через прутик, тот его стал каждый день дрессировать, и кот слушался. Или ходил у него меж ног, которые он осторожно переставлял, идя вперёд, а потом запрыгивал с разбега ему на плечи. Ещё бывало, спрячется за угол, караулит мальчишку, а как только тот подойдёт, выскочит, подпрыгнет и толкнёт лапами в спину. Сначала испугает своего друга, а потом Илья бежит и смеётся, рассказывая про эти котовские выкрутасы.
– Даже не волнуйтесь, Фёдор, Персик голодным не останется, лучший кусок мяса из супа будет его. Езжайте, семья, наверное, уже заждалась... Что же вы их сюда не привезёте? – спросила Люба и покраснела.
Наверное, её давно беспокоил этот вопрос, а задать не решалась.
– Любаша, я давно один. Еду расставить точки над «и», надо довести дело до конца. Жена моя уехала в Америку к своей дочери, призналась, что девочка не моя, от другого мужчины. Видимо, хотела сделать больно на прощание. Осталась там и нашла себе американца. Сейчас едет за деньгами за половину нашей квартиры, хоть она мне досталась от родителей. Но иначе... не даст развод.
Выходила замуж без любви, учиться и работать не хотела, играла в любовь, а нужна была только прописка московская. Когда я понял это, Ольга оказалась беременна. Кто же мог знать, что дочка не моя – успел полюбить. Бывало, уезжал в командировку, а возвращался, постель нетронута и жены нигде нет. Когда появлялась, говорила, что ездила к маме в дальнее Подмосковье. Любви не было, и я не ревновал – от меня она ждала только деньги. Дочь её выросла, познакомилась в Москве с иностранцем, и укатила к нему в Нью-Йорк, мать поехала в гости, да там и осталась. Я испытал только облегчение, ушел с головой в работу. Надеюсь, у вас с мужем всё было по-другому?
– Да, я любила своего мужа. Мы с Петром росли вместе с детства. Свекровь была антиподом свёкру – добрая, внуков любила и меня не обижала, всему обучила, особенно – стряпне. Замуж-то я совсем девчонкой выскочила. Да и свёкр был совсем другой, хоть и неразговорчивый. Это сейчас он стал таким букой... конечно, потерял любимую жену и сына. Понять его можно.
Прибежали Илюшка с Пушком-Персиком. Кот, будто чуя разлуку, залетел ко мне на грудь и обернулся вокруг шеи на плечах, как боа, и помахивал длинным хвостом. Илюшка следом за ним забрался ко мне на колени, и так мне стало тепло на душе... Мы полюбили друг друга, и Любушку ждал я каждый день – не хватало мне женского тепла, любви, нежности.
Погладил вздрагивающее упругое тело Персика, обросшее густой рыжей шерстью, и тихо сказал:
– Еду я в Москву. Ты остаёшься с Любой, Илюшкой и Колькой. Жди меня.
И кот замурчал, будто всё понял. Утром я уехал. А вот вернуться получилось не сразу.
... Когда зашёл к себе в квартиру, Ольга уже была там, лежала на диване и тяжело дышала. При виде меня с трудом поднялась, и я увидел, что из симпатичной аппетитной женщины она превратилась в худую невзрачную тётку, и производила впечатление глубоко больной пожилой женщины.
– Что с тобой, Оля? Как ты в таком состоянии долетела?
– А ты всё один? – ответила она вопросом на вопрос – Вот... приехала к тебе помирать. Сначала думала, что продашь квартиру, денег с тебя «срублю», смогу вылечиться... Да только теперь знаю – вряд ли это поможет. Бог меня наказал. Ты тоже виноват – молодая была, надо было в ежовых рукавицах держать... тут Москва, столько соблазнов, ночные клубы... А ты своей добротой и доверчивостью только злил меня.
– Что ж ты не лечилась?
В Америке не лечат так, как в России. Что бы у тебя не болело, выписывают обезболивающие или антидипрессанты, если не можешь позволить себе психотерапевта. И всё. Зарплаты у врачей высокие за счёт страховок, а лечить... только выписывают рецепты, без них никакое лекарство не купишь. Так и у нас раньше было – тоже без рецепта ничего не могли взять в аптеке, только по блату. А чтобы принял врач, нужно иметь эту пресловутую страховку, а она стоит... о-го-го... сколько. Четыре страховки не каждая семья потянет.
Вот и Верка моя решила не заводить ребёнка – это же не собака – нужен врач обязательно. У них дети с температурой и соплями-кашлями, все равно идут на занятия. Столько раз вспоминала я свою Родину... и как домой приходила медсестра или врач, и как сама дочку носила на медосмотры, совершенно бесплатно, прививки бесплатные делали. А в Америке... и скорая без страховки не приедет. Соседка рожала в ванной, муж роды принимал, едва жива осталась.
Жизнь познаётся в сравнении – нет ни одной страны лучше России, если ты не миллионер. Была я уже здесь у онколога – прогноз неутешительный, мне осталось немного. Сначала заболела ковидом, там штабелями укладывали умерших в рефрижераторы, мест на кладбищах не хватало. Выздоровела, но осложнения остались – все подкашливала, будто в бронхах вата застряла.
– Прививки не делали?
– Непривитые мы были...
– А муж-то американский где? Почему не сопровождал тебя?
– Корова языком слизнула. Кому нужна больная жена? Забыл русскую поговорку – «Муж любит жену здоровую, а брат сестру – богатую»?
На следующий день я поднял все свои связи и положил бывшую жену обследоваться в одну из лучших клиник – Онкологический центр в Москве, «Евроонко». Результат анализов подтвердил слова Ольги. Сгорела она в одночасье, через месяц её не стало. Похоронил, позвонил дочери, сдал книгу в печать и поехал в деревню. Кота в доме не было, а уже похолодало, поздняя осень стояла на дворе, на веранде было бы ему неуютно.
«Наверное, Любаша к себе Персика забрала»? – решил я.
Пошел к ним в дом, позвонил. Женщина вышла на крыльцо и посмотрела на меня удивлёнными и обиженными глазами.
– Фёдор? Ты вернулся? Даже номер моего телефона не взял, чтобы предупредить о задержке.
– Так я думал... дня через три вернуться, самое большее – через неделю. А тут такое вышло...
– Квартиру продавал?
– Да нет, жену бывшую хоронил. Собирай парнишек и пошли ко мне. Как дед? Где Пушок?
– Дед приболел, на печке греется. Ребята зовут кота теперь только Персиком – он же жизнь спас Илюшке, расскажу обо всём чуть позже.
Открылась дверь и на крыльцо вылетел Илья босиком.
– Куда ты, сорванец, простынуть хочешь? Заходи, Фёдор, в дом.
– Папка вернулся! Я знал, я знал, что ты вернёшься и что ты... наш папка, мой и Колькин!... – закричал вдруг Илюшка.
Любаша смутилась, а я подхватил малыша на руки, он обнял меня за шею, да так, что чуть не задушил от избытка чувств. Вошел с ним в дом, сразу почуял запах уютного домашнего очага – аромат яблочного компота, домашней стряпни... и на сердце стало тепло и радостно. После тяжелых трагических дней, проведенных в Москве, впервые на душе отлегло.
– Вставай, Иваныч, сватать пришел я вашу Любашу. Да и подлечить тебя надо. Понимаю, тяжело тебе, она была женой твоего сына, да прошлого не вернёшь. А детям отец нужен – понять должен. И не вздумай переживать, одного тебя здесь никто не оставит, с собой заберём, квартира у меня огромная, четыре комнаты в «сталинке». У тебя будут отдельные апартаменты с собственным телевизором, будешь футбол смотреть и никто не помешает.– сказал я деду.
Тот со старческим кряхтеньем стал слезать с лежанки на печи. Я достал из кармана бутылку водки, а Любушка, вся раскрасневшись, стала собирать на стол.
– Мы-то с ребятишками уже пообедали, а вы с отцом давайте... садитесь перекусить.
– А где Персик-то наш?– спросил я.
– Позже.– ответила Люба.
Выпили с дедом за упокой души сына и жены его, моей бывшей жены... получились поминки, пили не чокаясь. Получил я его согласие и стал собираться домой, а Любаша пирожки с собой в кастрюльку положила.
– Ты, Виктор Иваныч, сегодня побудь с пацанами, а мы с Любашей пойдём, надо в Москву собираться. Завтра тебя, с ребятишками и Персиком, заберём и поедем в Москву на зиму, а весной вернёмся. В джип все поместимся, теплые вещи в багажник загрузим. С Любашей мы поженимся, ребят я усыновлю.
– Пойдёшь за меня замуж, Любовь? Надо было сразу тебя спросить, а я уже планы картиной разрисовал... Уж ты прости меня, что спешу, боюсь счастье упустить.
Люба недолго молчала.
– Пойду, Федя, конечно пойду, добрый ты. Чего одной век вековать, да и мужик в доме нужен, мальчишки к тебе привыкли, а Илюшка вообще отцом считает, слышал же... К детям ты ласковый.
Колька молчал, а малыш, от счастья, что поедет в Москву, и папка у него будет, как у всех, смеялся и повизгивал.
У Любы лицо разрумянилось, как у красной девицы... нежданно-негаданно вновь невестой стала. Фёдор ей нравился, волновал, она ждала его, переживала, что долго не едет, боялась потерять.
Второй раз отлегло у Фёдора на сердце.
Шла с ним Любовь, как на крыльях летела.
– Рассказывай, моя хорошая, про Персика теперь. Неспокойно мне.– спросил снова я про кота.
– Не переживай, жив наш Персик. Тут приезжал городской мажор с огромным питбулем, отпускал его без намордника гулять, волкодав набросился на Илюшку, чуть шею не перекусил. Персик бесстрашно прыгнул ему на морду, глаз повредил и нос в кровь расцарапал. Хозяин едва снял нашего защитника с собаки, но тот злодей успел-таки клацкнуть зубами и прокусить ему заднюю лапу, да так, что кость пострадала большая, а тонкая прыгалка сохранилась. Рванул Перс на дерево, истекая кровью. А когда мажор увёл волкодава, угрожая нам судом, что повредили его дорогого пса, Колька залез на дерево и снял Илюшкиного спасителя. Кот сейчас у ветеринара, лапа в лубках, сегодня должен врач снять швы и убрать шину. Завтра сходим и заберём.
В третий раз отлегло у него на душе... Обнял Любашу.
– Люб ли я тебе, девонька моя? Молодая ты ещё...– спросил с надеждой.
– Феденька, я уже второй год одна, ни на кого смотреть не могла, а как тебя увидела, так меня всю жар охватил: «Только он и больше никто»!
– И я давно один.
Рассказал Любушке всё, что произошло, прижалась она ко мне доверчиво, и мы оба поняли, что эта встреча – наша судьба.
Утром, счастливые, позавтракали и пошли за Персом, он сидел в клетке и выл, потеряв свободу. Ветеринар открыл клетку. Кот, прихрамывая, бросился вперед, но не прыгнул, как раньше, на грудь или плечи, а стал драть когтями мне джинсы на коленях, будто обвиняя в случившемся... за то что уехал и бросил его.
Гладил я его и уговаривал, что такое больше никогда не повторится, что мы едем жить в город и его берём с собой. Кот успокоился и пошел на руки. Когда его отпустил, он побежал в дом к Илюшке с Колькой, а мы стали загружать машину. Потом поехали за дедом и детьми с Персиком.
Любаша на старое ватное одеяло уложила банки с дарами природы: грибами, вареньем, соленьями...
– В Москве всё есть.– убеждал я её.
– Ты что? Это же своё, без нитратов и канцерогенов. Закончатся припасы, съездим и ещё привезём – всё не войдёт... У меня всегда на тот год остаются припасы.
Ехали весело – повезло, что без пробок. Перс стоял на ногах сзади и смотрел в окно, упершись передними лапами о мои плечи. Дед был доволен, что у него свой телевизор теперь и футбол смотреть никто не помешает. Дети были рады смартикам, что я привёз им в подарок и научил пользоваться гаджетами. А Любаша не верила своему счастью, что привалило нежданно-негаданно.
Через девять месяцев у нас родилась лапочка-дочка. Дед даже помолодел, гордо гулял с коляской по двору и присматривал себе бабулю для общения, а может... и... не только. Колька пошел в первый класс и тоже был всем доволен. Илюшка любил проводить время со мной, мастерить, собирать конструкторы, а когда уставал, обнимал меня и спрашивал:– «Ты теперь наш, собственный? Навсегда»? Или... «Ты мамку любишь, а меня тоже»? «Никуда больше не уедешь»?
А меня переполняло необъяснимое чувство. Был столько лет одинок, да что кривить душой – несчастен, думал, что прожил жизнь зазря и вдруг... трое детей, дед, замечательная семья, любимая красавица жена... и сам ею любим.