Контрастом радости и резкой боли ты вывела меня из апатии и ввела в запой.
В марте я думал, что здоров, и могу продолжать идти дальше.
В апреле я думал, что самое время вернуться, и попробовать начать заново.
Спустя два месяца пьянки, в мае, я уже ничего не думал.
В июне.
В июле.
Я уже ни о чём не думал.
В августе я думал о мести, о том, как поднимусь и разобью твоё жалкое сердце.
А в сентябре ты появилась снова. Я думал о том, что могу продолжить любить.
В октябре ничего не менялось.
В ноябре был эффект плацебо. Я влюбился по новой, был счастлив, но боль…боль продолжалась.
В декабре я опять вусмерть пьяный.
В январе я бросаю привычки, получаю права и надеюсь, что жизнь будет бить, как обычно – я привык получать за ошибки, а ошибка сейчас – это ты.
В феврале покупаю цветы. Начинаю заботиться снова. Спустя год беспросветного ада, спустя год незаконченной ссоры – начинаю тебя отпускать. Честно, думал, расклеюсь двадцатого, стану пить и забуду о завтра, стану заново всё вспоминать. Не стал.
В марте, впрочем, всё было странно.
А в апреле я мыл тебе кости – был разрозненный, злой, очень пьяный, получил на себя странный отзыв, оступился, упал и сел на пол – тут меня опрокинуло вовсе, и я даже, почти что, заплакал.
Сейчас май, я не знаю, что чувствовать…оттого и леплю многоточье. Что я вынес из этого вороха? Кем остался? И все ли закончилось? Я не знаю, но, вроде, спокоен. Я спокоен, но это – не точно.