Году так в восемьсот шестидесятом,
что в девятнадцатом веку лохматом,
помещик Иванов в своем большом имении жил,
и каждый из министров дружбу с ним водил.
По должности он был советник титулярный,
однако пил везде и регулярно.
Погожим утром, после долгого кутёжа
проснулся Иванов на ложе
из сырой земли,
а над землею, словно корабли
по волнам васильков плывут коровы.
Жуют траву и смотрят бестолково.
Советник собирался отчихвостить молодцов,
что бросили коров среди лугов.
Но скоро понял, что браниться не с кем
и плюхнулся в траву у перелеска.
Тут вздумалось ему коров пересчитать.
“Они ж могли без пастуха пропасть!”
Их по бумагам было ровно двадцать три,
и дабы во душе тревогу умирить
пустился в счет.
Увы, лишь двадцать две нашел наш счетовод.
В ту пору, на гнедой кобыле,
по пастбищу верхом катался ротмистр Василий.
Заметив Иванова босиком в траве
штабс ротмистр спросил, повеселев:
- Трофим Иванович ужо ли сапоги вам боле не нужны?
- Си истина.
- Ну коли так, возьму за пол цены.
От жалости к себе расплакался советник
и рассказал как есть. Василий, хоть умом не блещет,
потер свои блестящие награды и подергал ус:
- Давайте-ка, Трофим Иванович, сам я разберу-с.
Грешно ли дело, без двух стопок для растопки
с утра коров считать, не зная в том сноровки?
Пересчитал он раз и снова,
но не нашлась одна корова.
- Дела-с. - Вздохнул Кузьма Васильевич нахмурясь.
- Дела-с. - Сказала титулярная фигура.
- А ну-кас, зовите сюда управляющего.
Пущай ответит за нехватающее!
Спустя всего какой-то час, перед глазами двух господ,
предстал бурмистр, что ведёт учёт.
- Чего изволите, Трофим Иванович?
Три курицы пропали? Это планово.
- Поспешно заявил вдруг управляющий.
- Что куры мне? В поместье совершаются
дела похуже!
Быть может, чтоб коров считать бурмистр новый нужен?
- Чего считать? Каких коров?
Вот этих! - Гаркнул Иванов.
Бурмистр, чуть подумав, выдает:
- За месяц посчитать, али за год?
- За сей же час! - Уже в негодовании
притопнул ротмистр и звякнули регалии.
Спросить какой прирост был за "сей час"
бурмистр побоялся и трясясь,
считал пока, не вышло семь потов.
затем сказал он: "-Ваш подсчет готов".
- Так сколько осталось, твоими заботами?
- Двадцать семь целых, тридцать одна сотая.
Не стоит говорить что дальше было,
ведь объяснять пришлось всё силой.
Толпа зевак собралась, да родня,
министры, жены, всяка малышня,
а также капитан один, поэт и врач гостивший,
недавно из Германии прибывший.
- Нам требуемо посчитать, - им объяснял Трофим, -
сколь много тут коров. Мы тут давно сидим…
Демьян Григориевич, капитан в отставке,
сказал: - Я в ставке
солдат окликну и считать им прикажу,
а как исполнят, тотчас доложу.
Когда собрались все министры, жены, малышня,
а так же врач с поэтом, взвод солдат тесня.
Над лугом раздалась команда: “Смирно!”
Коров считать заставили всем миром.
Считали порознь и вместе.
Подсчет для всех стал делом чести.
Когда же все уже устали,
Трофим спросил: - Ну сколько ж насчитали?
-Так-с, первый-второй, - Солдаты сказали.
- Цваен цванцых, - добавил врач из Германии
- Прекрасно, - заметил поэт с придыханием.
Трофимов, хоть он был хитрец,
в сердцах воскликнул: - Нам конец!
Прошел весь день. Министры всё считали.
Корову в трёх соснах они искали.
Лишь новая зажглась заря, пришла отставшая корова.
За ней пастух, с чекушкой самогона.
Сокол Трофим и сонные министры
дыхание задержали. Между тем бурмистр
у пастуха спросил:
- Скажи Игнат, а сколько ты коров водил?
- Двадцать три головы, ваша-светлость
Сказал Игнат, нисколько не помедлив.
Считали все и сразу, снова…
И насчитали двадцать три коровы.
Мораль сей басни такова:
корова всяко не умнее пастуха,
но так бывает, и уже совсем не ново,
что и не всякий люд умней коровы.