Из города отъехала...
Недолго
меня болезнь терзала глухотой.
Лечила слух мой (кто бы думал?)
Волга,
Я слов не помню (может, светлотой?).
В столичном городе давно
глухонемая,
под стойкий гул шныряющих машин,
ругучий лязг вечернего трамвая
ушла озвучка из моей души.
Оглохнув (как давно?),
благодарила:
спасибо ветхому седому словарю.
Он научил словам, не передав им силу,
мне б вспомнить суть, когда их говорю.
Та пустота, в которой быть не тесно,
сродни безмолвию...
И вдруг (здесь, у реки)
случилось (чудо!) - воцаренье места:
осенний вальс, дожди и Риволи.
Случилось будто расширенье зренья:
плывут слова, я слышу всплеска звук,
в нем серых глаз живое омраченье
и расплетенье чьих-то властных рук...
Я наблюдаю, как по глади кожи
бездонной, не придуманной реки,
плывут в строю слова (или идут прохожие,
неся с собою смыслов рюкзаки?)
Они текут, идут ( или уходят?),
я знаю - их сюда никто не звал.
Река течет по венам...
На исходе
мое безмолвие и запрещенный бал...
Вплывает ночь... Далекий голос скрипки
вдруг возвращает память
(жгут слова!),
я слышу: тень, подобие улыбки,
раздетых глаз немая долгота,
в которых столько силы
( мне ль не видеть?),
в которых столько власти и тоски...
Но чтоб себя прошедшему не выдать
я отхожу от берега реки.
И тут же вновь опять глухонемею...
Не быть мне на балу ушедших слов.
Срастаюсь с тишиной и тихо в ней старею...
Молчанье топит смыслы прежних снов.