Бивуак

 БИВУАК
Вторая глава повести "Перекрёстки»

Так случилось, что и вторую главу приходится начинать с Луны, тускло освещающей табун казацких лошадей, стреноженных, со снятыми сёдлами. Сёдла с вальтрапами нужны теперь для отдыха седоков. На вальтрапы казаки ложатся, а сёдла подкладывают под голову. У некоторых казаков к походной сумке приторочена ещё попона, но она занимает много места, и её берут, в основном, зимой, чтоб согреть лошадям спины. А сейчас – на всякий случай.
Огромный костёр освещал бивуак, расположившийся рядом с безымянной небольшой речушкой. Сочные берега речушки густо поросли осокой и высокими, вечно плачущими, вербами. Вербы опустили свои ветви в воду и полощут их там, если есть вода, а когда её уже нет – оплакивают старицу опавшими листьями, похожими на слезинки.
Кавалеристы повечеряли смачной гречневой кашей на сале, запивая её наливкой, изготовленной из опавших слив и яблок. Такова традиция сотни.
Сотня расположились группами на разном расстоянии от костра. Кое-кто уже громко храпел, а не успевшие уснуть с интересом слушали брехню балагура, щедро делящимся небылицами. Некоторые в них верили, но больше удивлялись – как он мог так складно сочинять не сбиваясь с сюжета и не останавливаясь. – Талант!
Все лошади кавалеристов были стреножены и мирно щипали траву. Благо противник далеко, даже очень далеко, не только по расстоянию, но и по времени.
На данный момент он – противник, ещё и не определён. – А если и определён, то только стороной света. Вообще-то – все напасти исходили с Юга как из более горячего направления, судя по горячей крови его жителей и по условиям климата, нежели с Севера от флегматичных северян.
Есаулы с сотниками пока придумывали разные манёвры, вычисляли противника за стаканом хорошего вина и ароматом приятного табачного дыма. Не напрасно же кавалеристов выгнали из казарм, а лошадей из удобного стойла. – Что-то где-то должно случиться, или просто очередной смотр и очередные учения, как захотелось есаулу или даже полковнику.
Скорее, молодому есаулу, чем тучному и уже грузному полковнику. Полковник последние пять лет служил цепным, извините за выражение, псом и сторожем своей собственной молодой жены. Там такая краля! – Если кто видел.
Видели не многие, но есть и такие, что видели. Например, молодой казак, что сейчас слушает очередные байки сослуживцев и набивает табаком глиняную люльку. Табак он берёт из красивого, кем-то подаренного, кисета … Ну, кем? – Конечно, влюблённой молодухой! – То ли его суженой, то ли, не дай Бог... чьей то законной женой. – Бывает!
Почему-то чужая жена, как мёдом намазанная – очень липкая, и в добавок – очень сладкая!
Ведь говорят же другие кавалеры, что у тебя , дурачок, жена самая сладкая! Особенно в те моменты, когда ты в дальних походах. Слушай друзей своих и верь им! Врать-то они не будут.
Не успел молодой казак набить свою люльку, как раздалось, чуть ли не общее, ржание лошадей. В основном, ржали кобылицы. Как казаки определяли пол лошади по ржанию – до сих спор ведутся споры с переменным успехом, но чаще там, где больше нечего делать … кроме … как спорить!
Так или не так, но ржали кобылицы, потому что в отдалении послышалось приближающее ржание жеребца.
Молодой казак, так и остался с не набитой до конца люлькой, и устремил свой взгляд в сторону ответного ржания. Пока там было только ночное марево. – «Неужели полковник?» – подумал казак и почти машинально спрятал кисет в складки седла.
Минуты через три возле костра уже гарцевал ладный, по всем правилам породы, жеребец. В его больших глазах отразилось пламя костра и прошло какой-то искрой по наблюдающим так, что по спине забегали мурашки! – К чему бы это?!
Седок погладил коня по шее и тот успокоился. Потом он лихо спрыгнул, оставил на жеребце седло и уздечку, лишь связал её узлом возле ушей. Рукой потрогал коня по крупу, как бы говоря – «Свободен»!
Конь отошёл метров на десять и начал щипать траву.
Кто-то из не спящих заметил –
– Не боишься оставлять оседланного коня? – Ночной шельмец прыгнет в седло и поминай как звали! – Гость улыбнулся красивой улыбкой, показывая ровные немного хищные зубы и ответил. –
– А ты попробуй, прыгни … в седло! – Улыбка его сразу исчезла, а на месте улыбки появились над губами тонкие чёрные усы. Во всей ладно скроенной фигуре чувствовался не то шутливый, не то серьёзный задор.
– Если об заклад – попробую, – ответил тот же голос, – а впустую – только время терять. – Сказал и отвернулся, показывая своё пренебрежение.
– Почему же впустую. Играем по взрослому! – Проиграешь – ставишь бутылку доброго самогона, а оседлаешь коня и проскачешь четверть версты – он твой! Да что там проскачешь! – Усади свою задницу в седло и конь твой!
От такого пари, показалось, даже спящие казаки вскочили и пронеслось над бивуаком –
– Вот это да! Вот это круто! – Ты землячок не духарик, часом? – Спросил кто-то.
– Ладно, земляки, вы здесь решайте кто пойдёт арканить моего коня, а я повечеряю. Полагаю, что уже казённую жратву вы проглотили и котёл облизали, поэтому повечеряю, тем, что день ушедший мне приготовил. –
В руке у гостя оказалась небольшая торба. Её вначале не заметили, так как внимание было поглощено самим появлением интересного незнакомца. Он подошёл к костру, вынул из торбы салфетку, аккуратно постелил её на траву, потом из торбы выудил несколько молодых луковиц с зелёными перьями, краюху чёрного хлеба и внушительный кусок сала. Сало он нанизал на палаш и навесил над языками пламени. Над костром появились вспышки от воспламеняющегося жира и послышалось дополнительное шипение.
Кушал он повернувшись лицом к огню сидя на корточках, то приподнимаясь на цыпочках, то опускаясь, придерживаясь какого-то, подвластного ему пружинного ритма. Когда покушал, спрятал салфетку в торбу и тихо свистнул. Через пару минут рысью прискакал его конь. Гость спрятал торбу в притороченную суму и похлопал коня по крупу. Конь тут же отошёл.
– Ну что, мужики, предложение в силе. На кону – жеребец с одной стороны, и ... бутылка самогона – с другой стороны. Ставьте самогон на кон и начнём игру. Хоть так залезайте, хоть ловите жеребца на лассо, как ловят мустангов, и он ваш! – Кто смелый, господа?!
– Что-то ты, мил человек, темнишь! – Или дорого ценишь бутылку самогона, или дёшево – своего жеребца! – сказал казак набивающий люльку. – Что здесь верно?
– Всё верно! На моего жеребца ты не сядешь, хоть вывернись на изнанку, даже Чёрт тебе не поможет! –
При слове – «Чёрт» костёр вспыхнул чуть ярче ... или так показалось. – А бутылка самогона для узкой компании – как элексир хорошего настроения. –
– Так уж и не поможет! Кроме твоего Чёрта есть ещё и Святой Дух. А он помогает от всех заговоров …
– Ну, ну! – Тебя как зовут?
– Петром назвали матушка с батюшкой, да так и зовусь до сих пор, а что?
– Да так … ничего ... Ну если не хотите играть на бутылку самогона и на моего жеребца, то давайте по-другому. Сыграем в двадцать одно. Петро, ты ставишь на кон свою люльку, а я золотой … нет два золотых – и гость вынул из кармана пухлый кисет и потряс им. Раздался звон металла. На вальтрапе Петра заблестели освещённые костром два золотых диска.
– Ничего себе! – кто-то тихонечко воскликнул. У Петра спёрло дыхание, защемило под ложечкой и голова пошла кругом. Откуда-то появилась сила и уверенность!
– Идет! А тебя как зовут? А то как-то нехорошо, не зная с кем садишься ... выигрывать. – 
– На счёт выигрывать бабка надвое сказала. А насчёт как зовут – зови меня Дьяволом! Отца с матерью я не помню, вырастили меня чужие люди, но так как во всём околотке нашей деревни я опустошал все сады, то и прозвали меня Дьяволом. Да так и приросло это имя. Ну и ничего – я живу с ним.
– Ладно – Дьявол, так Дьявол. Чьей колодой играем?
– Да чьей угодно.
– Нет, Дьявол, твоя колода может быть краплёная. Давай моей. Но, так как у меня нет, я возьму у хорунжего.
– А что у хорунжего не может быть краплёной колоды? – спросил, теперь уже Дьявол. Петро засмеялся. Но тут же светлый как лён казак, наверно хорунжий, бросил на вальтрап ещё не распечатанную колоду карт.
– Во как! – воскликнул Дьявол – Кто банкует?
– Наверно – чей банк весомее – ответил Петро и посмотрел Дьяволу в глаза. Они были глубокие как колодец и холодные как лёд. Петро чуть поёжился и ждал ответа. Дьявол улыбнулся и сказал –
– Я оценил твою люльку тоже в два золотых, но она с табаком – значит и дороже! Банкуй, Петро! –
Присутствующие все разом посмотрели на люльку Петра! – Наверно в ней что-то есть, но никто этого не знает! – А этот шельмец оценил. И сразу Петро с люлькой поднялся в оценке.
Петро дрожащими руками разорвал колоду, осенил её крестом и как залог чести и порядочности положил свой палаш, пока покоящегося в ножнах рядом, и тоже перекрестил его.
И Дьявол положил свой палаш рядом, но крестить его не стал. Кто-то заметил, что другой палаш тоже нужно осенить крестом, иначе сила их будет не равная.
– Как вам будет угодно! – ответил с улыбкой Дьявол и изобразил в воздухе указательным пальцем над палашом крест. – Стороны были удовлетворены.
Дрожащими пальцами Петро перетасовал колоду, дал Дьяволу срезать и, раздав по одной карте, вопросительно посмотрел на него.
– По одной – сказал визави – но так, чтоб я видел.
– Глаза есть – смотри! – И Петро дал своему противнику ещё одну карту. Тот переждал какое-то время, что-то пошептал одними губами и осторожно как раскалённое железо поднял одну карту. Чуть повременил и так же осторожно, с опаской, поднял другую карту.
– Ещё одну. – Чуть слышно, кажется, что одними губами проговорил визави. Казалось, что пальцы его дрожали. От этого и у Петра появилась дрожь не только в пальцах, а во всём теле. Он снял ещё одну карту и медленно протянул её Дьяволу.
Дьявол вскочил, тут же сел и бросил карты Петру.
– Перебор! – сказал он.
– Да, так. У него была десятка, дама и третьей картой пришёл туз. Туз был бубновый, и, конечно, он был на стороне Петра!
Петро положил золотые в карман, Дьявол из кисета вынул ещё два золотых и положил на кон, при этом сказал –
– Моё условие, чтобы с твоей стороны на кону лежала люлька. Да прикури ты её! Какая разница – лежит здесь она, или у тебя в зубах. –
Петро не прикурил, но казалось что приятный табачный дымок примешался к ароматам вечерних трав и цветов.
Второй раз Петро вновь выиграл два золотых и тут же спрятал их в карман. Прикуривать люльку не стал. Что-то кольнуло в душе – значит не прикуренная люлька и есть мой талисман.
Дьявол вынул из кисета четыре золотых, положил на кон и опять попросил Петра прикурить люльку. – «Ах, вот что! – подумал Петро – тебе не нравится не прикуренная люлька. – Теперь понятно»!
Четыре золотых Петро вновь выиграл. Потом восемь золотых. Итого – шестнадцать золотых! Петра поздравляли. У Дьявола исчезла улыбка и он нервничал. Обзывал по матушке всех благородных и не только. Потом вынул из кармана кисет, целиком положил его на кон и сказал –
– Здесь на целый табун лошадей, но ты должен положить на кон своего коня и твою личную военную амуницию. Но ... моё условие – прикури люльку!
– Играем с не прикуренной люлькой, или на этом баста! – Я тебе ничем не обязан. Игра закончена. Может в твоём кисете осталась одна медь.
Дьявол высыпал из кисета его содержимое – получилась горка золота. Все присутствующие ахнули. Он сказал –
– Ладно – была – не была! Давай две карты.
Петро положил себе одну карту и дал ему две карты. Дьявол чуть-чуть приоткрыл их, улыбнулся и сказал –
– Себе!
Петро открыл свою карту – там десятка, взял вторую – валет! Всего двенадцать! Хочешь – не хочешь, нужно брать третью. Петро дрожащей рукой открывает третью карту – пиковый туз!
– Чёрт! Перебор!
Петро онемел … Дьявол открывает свои две карты, а там крестовая дама и крестовый валет – всего пять очков! Петру для выигрыша хватила бы и одна карта! Кровь хлынула ему в голову!
– Колдун! – Крикнул он, вскочил и обнажил свой палаш! Дьявол тоже обнажил свой палаш, сделал выпад и палаш Петра улетел в ночь. Петро сел и вне себя закрыл глаза руками. Всё пропало! Он проиграл казённое имущество и ему грозит каторга! Его сослуживцы тоже онемели. И пока они приходили в себя Дьявол собрал золотые монеты, высыпал их в кисет и положил в карман. Потом заговорил.
– Картёжный долг – это, как говорят, святой долг! Но выигравший его, имеет право распоряжаться по своему велению! Мое веление, как выигравшей стороне такое. – Я оставляю Петру его люльку, всё проигранное им казённое имущество и шестнадцать проигранных мной золотых. Жизнь покажет отдаю я это всё ему в долг, или безвозмездно.– Но!.. В залог … я забираю кисет с табаком. Вон там он торчит под седлом. Я знаю он ему дорог! Его подарила любящая его женщина. Если Петро захочет забрать кисет обратно – он должен будет, на законном основании, отдать мне весь свой проигрыш, вплоть, до казённых кальсон.
Это условие, повторяю, выигравшей стороны. Если нет, я готов с ним скрестить свои палаши – подумал немножко и продолжал – и с вами всеми тоже ... поочерёдно. Казаки вздохнули с облегчением. Кроме Петра. Он пока что ничего не осознавал.
Дьявол самолично подошёл к седлу Петра, взял кисет, свистнул, подбежал его конь, он вскочил в седло и … ищи ветра в поле!
До утра уже никто не спал и были сплошные пересуды. Кое-кто предполагал, особенно из молодых, что незваный гость и на самом деле, может быть Дьявол.
Что касается Петра, то его карман грели шестнадцать золотых, но на самом деле он впал в уныние. Он с удовольствием отдал бы это чёртово золото, за дорогой ему кисет!

Прошло … время и весь гарнизон знал, через многое перевирание и прибавление к рассказу, что кому вздумается, на свою личную фантазию – как донской казак ловко обставил Дьявола.
Сам полковник, идя однажды со своей женой, при встрече с Петром, поздравил его и сообщил, что, при случае, присвоит ему подобающий чин. Его жена, при этом, опустила глаза вниз и ни разу не посмотрела на Петра. – Обидно! – Взаимно обидно!

Конец второй главы