Кушала Моль трикотажную кофту.
Знала: чужая, но ей параллельно.
Шубы заморские, эй, приготовьтесь,
нынче у Моли по графику стрельбы
чем-нибудь страшным… хотя бы словами.
В мире, запаянном страхами, сложно,
не агрессировать. Существовала
Моль на своих бла-бла-бла непреложных.
Очень обидчива, зла, бесхребетна,
главное качество — это циничность.
Всех, типа, любит, но общим бюджетом
правила счастливо... е-ди-но-лич-но.
Яркие речи безмерно любила,
будто микроб из огромной пробирки,
и представлялась великой Годзиллой,
чтобы не смели ни шикнуть, ни фыркнуть.
Стала преступницей официально,
так и оставшись поблекшею Молью.
Но подавилась… махеровым шарфом,
вздорным тщеславием под равиоли.
В общем, какая мораль этой басни?
Классная. (даже смолчать аморально!):
Злое зазнайство для жизни опасно,
хоть и считается Молью сакральным.