Ольга Новожилова
Воспоминания об Ужегове Г.Н.
Я сидела за столом у окна и смотрела с высоты семнадцатого этажа на город, на суетящихся внизу в предновогодней толкотне людей, на стоящие в вечной пробке автомобили, украшавшие новую широкую трассу светом фар: две полосы сияли яркими галогенными глазами, а две другие – нарядными красными огнями стоп-сигналов.
До встречи Нового года остаётся всего шесть часов. Много или мало, это как посмотреть... В уходящем году, как в традиционном оливье, было намешано множество разных чувств-ингредиентов, так что и сама не могу разобраться в них – то ли радостных, то ли грустных от осознания ускользающих, будто песок сквозь пальцы, последних часов уходящего года. В душе непривычные спокойствие и тишина: никуда не бегу, никуда не спешу – странное для меня ощущение.
Раздаётся уже третий раз за этот день телефонный звонок со знакомого номера:
– Ну что, ты где? Едешь?
– Линочка, дорогая моя, я ведь не обещала, не получается, не приеду я...
И начинаю снова объяснять, что из-за плотного рабочего графика не успела "переобуть" машину – в шиномантажках запись на неделю вперёд, что на летней резине ехать опасно и так далее…
Она всё понимает, соглашается и вдруг на несколько секунд замолкает. Я с тревогой вслушиваюсь в тишину, улавливая едва слышные всхлипывания:
– Ужегов сказал: "Вот увидишь, она приедет".
– Генрих Николаевич, Линочка, родные мои, – сердце сжалось и начало постепенно ускорять свои толчки. Я уже практически не слышу, что мне говорят на той стороне линии связи: что-то о том, что чувствуют себя одинокими в эту ночь; что мандарины купить забыли – а что за Новый Год без мандаринов – и что-то ещё... Бросаю в дорожную сумку какие-то необходимые мелочи, извиняюсь, успокаиваю, даю отбой и... вызываю такси.
На автобус опоздала на 10 минут, но повезло: обнаружила в расписании ещё один, последний рейс, отбывающий через час и попадающий на автовокзал Тихорецка в 23:36, – и я осознаю, что у меня в запасе есть целый час, чтобы найти и купить мандарины.
Неизъяснимое чувство внезапной радости испытала, когда в окне автобуса наконец замелькали огни ночного города. Автомобильные пробки к тому моменту уже рассосались, оставив редкий транспорт, спешивший довезти своих пассажиров к торжественному началу новогодней ночи. Гул автобуса успокаивал, с каждой минутой приближая меня к людям, которых хотелось обнять и своим присутствием согреть их сердца. Рядом, на пустующем кресле, "восседала" ждущая своего часа сумка с гостинцами: с бутылкой шампанского и, конечно же, с мандаринами!
Мысли кружились лёгкой позёмкой, отдавая предпочтение не мечтам с воздушными замками, не попыткам решения очередных бытовых проблем, а воспоминаниям о дне встречи и знакомства с людьми, на встречу с которыми летела сегодня, как на пожар...
Было: в моей жизни наступил момент, когда я снова, спустя многие годы, начала писать стихи. У меня появилась острая необходимость общения с единомышленниками, которых в моём окружении на тот момент не было. И как бы в подтверждение того, что в жизни случайностей не бывает, встретив как-то свою давнюю знакомую и разговорившись с ней, выяснила, что она живёт по соседству с Олей Немыкиной, которая впоследствии познакомила меня с Леночкой Ауловой. При их моральной поддержке и с их подачи я однажды, а было это весной 2018 года, оказалась на занятии ЛиТО "Родник", проводимом на тот момент в доме руководителя объединения Ужегова Генриха Николаевича.
Чужой дом, незнакомые лица, стихи, которые мне придётся читать вслух при всех... всё это приводило меня в смущение и замешательство. Но тут вышел ОН – человек, о котором я слышала, читала его стихи, мечтала с ним познакомиться. Генрих Николаевич, внимательно посмотрев на меня и ободряюще улыбнувшись, сказал: "Читай!".
Далее всё было, как во сне, и всё только начиналось: знакомство, дружба и тёплые отношения с пишущей и читающей братией. Праздники, конкурсы, фестивали... Но навсегда запомнила, как Генрих Николаевич сказал, что на первый раз замечаний делать не будет и что все мы учимся друг у друга. Он поверил в меня, и за это я ему благодарна.
В конце первого занятия у родниковцев планировался банкет по поводу дня рождения одного из членов объединения. Все засуетились: кто сервировал стол, кто готовил нарезку, кто резал хлеб... Лина Михайловна, жена Генриха Николаевича, кинула клич: "Кто разделает селёдку?". Так как желающих не нашлось, я сказала, что с лёгкостью расправлюсь с ней. И расправилась, но, когда Лина Михайловна увидела мои ногти, она засмеялась, удивляясь: "Как ты с такими ногтями умудрилась справиться с рыбой?". Так началась наша дружба.
Мой папа погиб в автокатастрофе в 39-летнем возрасте, когда мне самой не было и пятнадцати лет. И понятно, что мне всю жизнь его не хватало. Генрих Николаевич был с ним одного года рождения, и так со временем произошло, что, общаясь с ним на разные темы – поэтические, семейные, бытовые и многие другие – я стала ловить себя на мысли, что вижу в нём своего папу. Они же с Линой, смеясь, в свою очередь говорили, что пора меня уже удочерить!
Мы с ними говорили на любые темы, советовались по любому поводу. И эти двое в короткий срок, всего за четыре года, стали для меня дорогими и близкими людьми, а сейчас я спешила, чтобы скрасить их новогоднюю ночь…
За десять минут до боя курантов я влетела в комнату на втором этаже с включенным телевизором, улыбающимися и совсем не удивлёнными хозяевами: "А я говорил, что приедет!" И тут я поняла, что ради таких моментов и стоит жить. Жить ради любимых людей и наслаждаться общением с ними!
Итак, выступление Президента, бой курантов, звон хрустальных бокалов и грохот разноцветных фейерверков за окном – новый 2022-й год наступил!
Пообщавшись и немного посмотрев праздничный концерт, решили, что пора и на отдых – Генрих Николаевич последние два года был слаб после перенесённого COVIDa. Лина – жена, подруга и единомышленник, казалось, неустанно несёт, как она сама со смехом говорила, вахту у "мартена" – старенькой газовой плиты, став для него Ангелом-хранителем, продлевающим жизнь этому замечательному человеку, ежечасно, ежеминутно, ежесекундно...
По своим хозяйским делам она вышла из комнаты, и мы ещё немного поговорили с моим Учителем о каких-то насущных рабочих моментах. Он мне сказал, чтоб я начинала работать над книгой, и из своих восьми сборников стихов издала "Избранное". Отпив из своего бокала несколько глотков игристого шампанского, Генрих Николаевич совершенно неожиданно произнёс страшную, рвущую моё сердце фразу, прозвучавшую как гром среди ясного неба:
– Вот и встретил я свой последний Новый год...
После секундного замешательства я начала выговаривать ему, что нельзя шутить такими вещами и кликать беду; напомнила, что при каждой встрече и на каждом мероприятии мы все желали ему только здоровья, и я, как мантру, всегда повторяла: "Вы только живите, живите долго, для всех нас! Вы так нужны нашему "Роднику"!".
Он посмотрел на меня своим умным пронзительным взглядом, махнул рукой и удалился спать…
Время мчится стремительно. Пролетели новогодние праздники, прожурчал ручьями долгожданный март, отгорело жаркое кубанское лето, наступила ранняя осень. Поскольку я живу в Краснодаре и работаю ежедневно в детском саду, возможности часто приезжать в Тихорецк у меня, конечно же, не было, однако я старалась посещать занятия нашего ЛиТО хотя бы раз в месяц: прочесть свои стихи, послушать друзей по перу, встретиться с нашим Наставником и услышать его мнение и замечания – он частенько повторял: "Мы друг у друга учимся. Я тоже учусь".
И вот, в начале сентября, приехав на занятие "Родника", а приезжала я в дом к своему гостеприимному руководителю и его жене всегда с ночёвкой, мы помимо самого занятия вели активную подготовку к празднованию дня рождения нашего любимого Учителя – до 7-го октября оставался месяц.
На занятии Генрих Николаевич тоже читал свои стихи, был в настроении и чувствовал себя бодренько. Прощаясь перед отъездом домой в Краснодар, сказала, что приеду теперь через месяц на его день рождения и, о, Боже, что же он мне на это ответил:
– Приедешь на похороны...
Прошёл почти месяц. Через три дня я поеду в Тихорецк на день рождение к человеку, который называл меня внебрачной дочкой. Собираюсь…
Раннее сообщение в чат группы "Родник" от Лины: "А Гены уже нет"…
Что это? Что?!.. Да, я знала, что он ослаб после болезни. Да, я знала, что у него больное сердце. Да, я знала, что он далеко не молод... Но, разве можно быть к ЭТОМУ готовой? Земля уходила из-под ног, слёзы душили, сердце ныло от безвозвратной потери: ушёл родной человек…
Он не дожил до своего дня рождения три дня. Он знал. Он чувствовал...
Кем был ОН для меня? Учителем? Другом? Отцом? ОН был для меня человеком, изменившим всю мою дальнейшую жизнь.
Человек, возродивший "Родник"
Триптих
Ужегову Генриху Николаевичу посвящается
1.
Жил на свете простой человек,
Шёл по жизни обычной тропой,
Но однажды, сменив шаг на бег,
Он забыл, что такое покой.
Много пройдено было морей,
Гор отвесных и пыльных дорог,
В суете, между гаснущих дней,
Найден был долгожданный исток.
Он журчал стихотворной строкой,
Все морские узлы разрубив,
И манил, как магнит, новизной,
В мир поэзии дверь отворив.
Заскрипело перо на листах,
Мир вмещая в пустую тетрадь.
Птичьих крыльев остался там взмах
И речная зеркальная гладь,
Цвет черёмух, любовь и мороз
И реальности праведный штрих:
В кружевах стихотворных сплелось
Много тем под обложками книг.
И бежит, разрастаясь, поток,
Что из нескольких капель возник.
Он сумел это сделать, он смог –
Человек, возродивший "Родник"!
В звонких нотах запела по-новому жизнь –
По-другому он жить не привык.
Так сроднились навек, воедино сплелись
Тихорецк, Человек и "Родник".
2.
Дождь слёзы льёт на город.
Печаль терзает душу:
Он был нам очень дорог,
Он был нам очень нужен.
Поэт с заглавной буквы,
Учитель наш, Наставник.
Но рухнул мир, как будто
В домах закрылись ставни.
Так больно, непривычно
В прошедшем... да о нём ли?
Но ангелы трагично
Объятья распростёрли.
Но ангелы всё выше
Его от нас уносят.
Он видит нас и слышит,
Он знает – "До" и "После".
Нас, как птенцов наивных
К стихам вёл курсом верным,
И был для нас любимым
И лучшим был, и первым.
Заплаканные лица.
Теперь Вы – небожитель.
Цветы. Венки. Землица.
Прощай, родной Учитель.
3.
Осенний день во мгле поник,
На город, скинув тёмный китель.
Скорбит и плачет наш "Родник":
Покинул нас навек Учитель.
Наставник, как, родной отец,
Учил, но мысленно прощался.
Под стук заполненных сердец
Стихами в них навек остался.
Остался в ритме метких фраз,
Когда смеясь, когда ворчливо...
Но всё, что смог вложить он в нас.
Мы будем чтить, пока мы живы.