Миг узнаванья не был сладок, нет.
Всё началось легко: «Привет!» —
«Привет!»
Я осторожно взял тебя под локоть.
Вечерний парк. Расспросы на скамье —
о жизни, о работе, о семье.
Но долгий взгляд и лишнюю неловкость
ты перебила сказкой о семье,
о мальчике весёлом и вихрастом.
И понял я — всё это о себе.
Хотя не о себе, а так — о разном;
о том, что не был комом первый блин,
сбылось и счастье ненароком снова,
и муж не пьёт, и не болеет сын,
однако в сказке не было ни слова
о том, как жили двое дураков
и шли на пруд, где был в разгаре клёв,
и с плоскодонки, выглядевшей утло,
кувшинки рвали и от облаков
отталкивались вёслами все утро.
Наверно, ты, качая колыбель,
забыла этот пруд и птичью трель,
и заводь льна, и ящерицы юркость.
И всё же там, за тридевять земель,
жила-была и пела песни юность.
Там и теперь, укутанный вьюнком
стоит одноэтажный финский дом,
а у калитки, скрыв своё волненье,
меня о возвращении моля,
стоит цветущий стройный куст сирени,
как некогда любимая моя.
1985