Вот моя комната. Отдельно от детей
Живу теперь. Она мой быт теперь вмещает.
Всё, что мне нужно, поместилось в ней.
Юнцам подай весь мир – мне ж этого хватает.
Войдёшь – стоит кровать. Уютно кошкам в ней
Калачиком лежать в пуховых одеялах.
Постельное бельё подросших дочерей
Осталось мне теперь – в сердцах больших и малых.
Вот лампа в изголовье свет дневной струит,
Под ней лежат очки, здесь славно так читалось,
А у окна большой стол дедовский стоит,
За ним его семья когда-то собиралась,
Теперь же только я за ним пишу стихи,
Лосьоны или крем в лицо своё втираю,
Иль, глядя в зеркала, к следам годов лихих
На облике моём бесстрастно привыкаю.
Для шторы на окне цвет тёмный нужен мне –
На юг глядит окно, лишь штора помогает
Не таять от жары в июле, да и снег,
Когда лежит зимой, отчаянно сверкает.
А так – неяркий свет. И кресло у окна
Даёт уют смотреть без бликов телевизор.
А слева – стенкою заставлена стена.
В ней собраны плоды желаний и капризов:
Духи, стихи, тома уже бессчётных книг,
Черновики, хрусталь, мои автопортреты…
Шкафы полупусты – нет шмоток детских в них,
Они их увезли. И где-то там одеты
Теперь в свои Шанель иль, скажем, Сен-Лоран…
Ох, модницы мои, теперь вас наряжают
Другие, и в одёжках из далёких стран
Вас нежит без меня теперь земля чужая…
А у стены горит недрёманный экран –
Друг-телевизор кажет мне съестное,
Над ним сияет ангел из далёких стран,
И зеркало висит – старинное, резное,
В нём бабушка моя красавицей была,
Потом была вдовой, потом – седой, болящей…
Её черты в чертах моих из-за стекла
Мелькают иногда – и что ни год, то чаще…