Отправив роту в столовую, я наткнулся лицом к лицу со взводным первой роты ( мы - со второй ), заступившим дежурным по батальону, прослывшим самым "мутным" во всей войсковой части. Вот и сейчас он стал втирать мне о каких-то солдатах, сделавших где-то лаз в заборе части и беспрепятственно уходящих, по его словам в самоволку. Он что-то спращивает о списках роты, нет ли отсутствующих... А я смотрю на его грудь и только сейчас понимаю, что на груди у него висит маленький театральный бинокль! Легко отбрехавшись от бредней "сверхмутного" дежурного по батальону ( та ещё ночка ждёт! ), поднялся в свою роту. Присев на табурет недалеко от тумбочки дневального, где обзором глаза видна вся территория роты, погрузился в размышления.
В нашей части не было дедовщины, всё ж как-никак - образцово-показательная. но какие- то отголоски в искажённой форме всё-таки присутствовали! Это больше касалось офицеров.
На еженедельной отчетности работы сержантского командного состава всего батальона, по всем показателям мы уступали первой роте. Причём, как на площадках, так и в самой части. Ротный постоянно краснел. Но ничего действенного предпринять так и не мог. Ребята
уже напрямую стали говорить:
- Товарищ старший лейтенант! Командир первой роты - самый "старый" среди командиров батальона! Ему уже пора переходить с присвоением очередного звания на более высокую должность. До вашего прихода в нашу роту, она была по всем показателям - лучшей по батальону, потому что ею командовал на тот момент - самый старый командир роты! И оставалась до последнего лучшей, пока командир роты не перешёл в командование учебкой.
Но новоиспечённый комроты не хотел принимать всю банальность темы, считая всё полнейшим абсурдом. Он понимал только одно: если добросовестней относиться к делу, то мы легко займём первое место! Только куда девать командира первой роты? Даже на боевом дежурстве все замечания достовались только нашей роте. Это и привело к сцене на КПП с участием Михайленко. Правда, он оторвался не на тех, кто его постоянно донимал и провоцировал на смене, а кто подвернулся под руку! Я хорошо понимаю его, хотя отчебучить что-либо подобное мне не дало бы воспитание, но это - уже тема другой истории!
Я сознательно не затрагивал года службы, а шла весна 1988 года: внутри страны - Перестройка! А на внешнеполитическом уровне
- гласность и полная открытость арсенала наших вооружений, прекращение бессмысленной гонки стратегических ядерных запасов. На КПП сегодня должно быть всё спокойно! Михайленко - в столовой, Андрей Кренделев - в карауле! Помощников дежурного по КПП отбирали поздно вечером свободным от смены составом "замков" ( замами командиров взводов ). Отобрали самых-самых! Чтобы в очередной раз не ударить в грязь лицом.
- Всё в порядке? - Спросил я у Хомы с зависшей во всё лицо улыбкой.
- Всё - нормалёк! Без происшествий! - Ответил тот.
Я готов был спровадить их из оружейной комнаты, когда молодой боец из недавно прибывших с учебной роты вдруг бросил хорошо знакомое:
- А как же я? А обо мне?!
- А что?!.
- Мне сегодня прапорщик, шедший на площадку, на смену, сунул пропуск прямо в глаза, чтобы я не смог ничего прочесть!.. И сказал с нахальной улыбкой: - Агент ЦРУ!
- ЦРУ?!. А ты?..
- А что я!.. Союзники, значит?! Тогда - проходите!
Мы всей толпой ржали минут десять! И с гордостью смотрели на мальца. В одиночку
одолевшего прожжёного прапорщика!
Не знаю, как в других войсковых частях, а у нас прапорщики имели на любой удобный случай не одну заначку колких слов и едких шуток!..