По рождению я – сибиряк,
с биографией длинной и сложной.
По военной карьере – моряк,
по "стихирской" - рифмач осторожный.
1
Был не лучше, не хуже из всех,
но однажды с тщеславным угаром
я почувствовал сладостный грех
своих первых стихов с гонораром.
И, хмельной от всех смыслов "Люблю",
рифмовал я, себя не жалея,
и поверил в глубоком хмелю,
что талантливей всех на земле я.
Повзрослел, поумнел и тоска
отрезвила меня, как дубинкой:
- Пустомель – что в пустыне песка,
ну, а я – где-то с краю песчинка.
2
Языком научился молоть,
на пегасике ловко процокав,
но поэтов Всещедрый Господь
наделяет дарами пророков.
И, взглянув на мерцающий свет
под своей потускневшей звездою,
понял враз, настоящий поэт -
не лошадник с красивой уздою.
Он не пишет о том, что блестит.
Слышит в слове бесхитростность птичью.
Иногда может выпить за стыд,
если вдруг прикоснётся к величью.
И, подсвеченный Божьим лучом,
выгорая стихами до срока,
он однажды со мной, рифмачом,
перекинется словом пророка .
3
Поэтический идол-гуру
Мне вещал: - Труд поэта бессмыслен.
Ни один из поэтов в миру
не был к ликам святых сопричислен.
Я - рифмач. Этим сказано всё.
Из всех рамок отпущен на волю.
И могу рассказать, как Басё
босиком мчал по русскому полю.
Или в лёгкой строке про любовь
на японском, присев на колени,
"Заметался пожар голубой"
юным гейшам читает Есенин.
Но однажды строка зазвенит
от как будто случайного слова -
на мгновенье я взмою в зенит,
за порог притяженья земного.