Я как-то считал, что неуязвим тогда,
когда не сжимает мне горло подлая немота,
когда за спиной стена и спина — стена,
когда из меня раздаётся лишь истина.
И это сквозило едва ли не в каждой строке:
я был уязвим, если жить хотел налегке.
Я кольца носил, лишь бы только хватало сил.
Я неуязвим был, когда ни о чём не просил.
И тут я услышал, во тьме утерев слезу:
«Я, может, конечно, и вряд ли тебя спасу,
но неуязвимость возникнуть может в любой момент».
И это из всех был решающий аргумент.