Авария на ЧАЭС
А ведь я относительно хорошо помню этот субботний день 26-го апреля 1986-гогода. В ночь на аварию мы вместе с родителями помогали соседям переклеивать обои в их квартире, а после завершения этого действа там было устроено позднее праздничное застолье. Дети ушли спать пораньше, а взрослые продолжили отмечать свежесостоявшийся ремонт уже за полночь. Впоследствии родители утверждали, что даже слышали хлопок взрыва реактора, но не обратили на звук внимания, не придав ему значения. Я с утра, как и обычно, пошёл в школу. Старшие классы у нас учились в первую смену, а младшие во вторую. Забегая вперёд, отмечу, что сестру во вторую смену родители, уже получившие на тот момент по своим каналам какую-то более-менее достоверную информацию, не отпустили. Папа с мамой, как и большинство наших соседей и знакомых, работали на самой ЧАЭС. Телефонов почти ни у кого не водилось, из средств связи с внешним миром – обязательная квартирная радиоточка и телевизор, да и тот не у всех. Ну и неизменное «сарафанное радио», в те времена оно вполне себе чётко функционировало, совсем ненамного уступая в скорости распространения информации и слухов современному интернету.
Одним из первых уроков у нашего класса была музыка, окна кабинета которой выходили через внутренний дворик на застеклённый вестибюль школы, где уже происходило что-то необычное, что никак не могло ускользнуть от внимания любопытных шестиклассников. Ведь далеко не каждый день в обычную советскую школу приходят люди в милицейской форме и о чём-то долго беседуют с администрацией. Тут же поползли шепотки с версиями и невероятными предположениями. Позднее нас собрала классная руководитель и рассказала, что произошла авария на атомной станции. До нашего сведения было доведено, что есть опасность радиационного заражения, что пока всё в норме и под контролем. В городе совсем недавно проходили массовые учения по гражданской обороне, мы участвовали в них всей школой. Почти образцовые советские пионеры, в нашем лице, считали, самонадеянно, но не без определённых оснований, что им известно, что такое радиационная опасность и как нужно действовать в чрезвычайных ситуациях. Все получили таблетки йодистого калия, а тем, кто имел возможность в виде очень редкого по тем временам семейного автотранспорта, было предложено уговорить родителей на время уехать из Припяти куда-нибудь подальше. Запомнилось смешанное ощущение какой-то лёгкой нереальности и выпуклости происходящих событий на фоне как-то побледневшей плоской повседневной обыденности. Потом всех отпустили, и мы, даже забыв попрощаться, рванули по домам, делиться важными новостями с родственниками. Большую часть своих школьных друзей мне с тех пор увидеть уже не довелось.
Светило тёплое, почти майское солнышко. На улицу выходить нам обоснованно запретили, но в окна и с открытого балкона можно было наблюдать, что не все родители столь строги или дети столь послушны. Наш дом находился у края города. С другой стороны улицы, носящей красивое имя Леси Украинки, уже начинался перелесок. Наискосок, если смотреть с нашего балкона, у хорошо видимой пожарной части снаружи потерянно стояли в рядок красные пожарные машины, вернувшиеся с АЭС. Их даже не стали заводить в гаражи, как делали обычно. Думаю, что уровень радиоактивного загрязнения на них был чудовищен, но тогда мы об этом даже не задумывались. Лишь много позже я узнал, что из пожарных, героически принимавших участие в тушении пожара после аварии, не выжил никто.
И долго-долго мимо нашего балкона в сторону Станции шла неспешно и с длинными остановками нескончаемая вереница военной техники. На броне сидели улыбчивые молодые ребята-срочники, которых в экстренном порядке направили на оцепление и ликвидацию последствий аварии ближайшие воинские части. Чернявый Мишка-цыган из моего класса, живущий в соседнем дворе, умудрился сбегать, пообщаться с солдатиками и каким-то невероятным образом выменять или выпросить у них что-то по-настоящему военное. Сейчас уже не скажу с уверенностью, что именно это было, толи фляжка, толи котелок. Но это чудо послужило более чем достаточным поводом для восхищения и по-доброму завистливых взглядов всех остальных окрестных пацанов, которые, как и я, наблюдали за происходящим со стороны.
На следующий день около полудня объявили общую эвакуацию. С собой надо было взять документы, деньги, личные вещи и продукты на несколько дней. Предполагалось, что это ненадолго и скоро мы сможем вернуться. В назначенное время к каждому подъезду пришли автобусы. Все спокойно, без малейших признаков даже какого-либо минимального намёка на панику, загрузились и поехали. Поехали, даже не зная точно конечной точки этого маршрута, но ничуть об этом не переживая и не беспокоясь. Советский Союз был ещё полон сил и, как умел, заботился о своих людях, порождая в них непоколебимое спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Родители, видимо, подозревали, что с возвращением дело может и затянуться. Но о том, насколько, и что для кого-то это будет уже навсегда, да и о многом-многом другом, мы ещё не могли даже и предполагать.