Слышу чётко тебя по ночам.
«Сколько выдержать сможешь? Ответишь?»
Как терзаешь себя, и, крича,
Стойко новый удар боли встретишь.
«Как ты можешь вот так? Расскажи!»
Белый бинт приложу, - багровеет.
Вижу шрамы от «колющей» лжи,
Но тепло моих рук сердце греет.
Слева вижу рубец от надежд,
Что не сбылись когда-то… Я - пастырь.
«Как лечила тебя от невежд,
И на ссадины клеила пластырь».
Выше, справа, - увечье обиды:
На себя, на других. Подживает.
«Ты должно уже быть инвалидом,
Слышишь, сердце?» Оно это знает.
В самом центре открытая рана:
Кровь сочится, бинты бесполезны.
На куски разошлась вся мембрана,
«Мне не вылечить этой болезни…»
«Это всё. Нам придётся прощаться»,
Я ввожу в него сильный наркоз.
В горле ком остро стал ощущаться,
Мне не в силах сдержать своих слёз.
«Потерпи чуть-чуть, будет не больно»,
От рыданий немых дрожит голос.
«Ты на это пошло добровольно?»
«Обо что ты так? Чем укололось?»
Я ведь знаю - оно не ответит.
Глажу сердце и плачу. Жалею.
Не смотря на всю боль - оно светит,
Хочет жить, хоть и жизнь его тлеет.
«Обернись, мы с тобой. Мы поможем»,
Всех родных в унисон голоса:
«Мы частичку своих сердец вложим,
И спасём его за полчаса».
Я бегу к ним, рыдая от боли,
Подношу едва теплое сердце:
«Помогите, прошу! Распороли!
Оно дышит ещё по инерции…»
Их улыбки уняли агонию,
Понимаю: «ещё не конец».
Каждый близкий разжал по ладони,
А внутри - по кусочку сердец.
Теплым светом зарделся мой орган,
Задышал, и как прежде, забился!
Не замучен он и не издёрган,
Словно феникс - восстал, возродился.
«Шрам останется, будь аккуратнее», -
С сожалением сказали родители.
«Обращайся с ним поделикатнее,
Но мы рядом, мы - твои хранители».
И наполнив себя жизнью пышно,
Оправляясь от раны изгиба,
Моё сердце шепнуло, чуть слышно:
«Я люблю вас. Большое спасибо».