А день прошёл. И словно не бывало
Всех сладостей его – ни голоса, ни губ...
Где мягкость рук, румянец, тонкость талии,
Блестящие глаза? волнующая грудь?
Поник, увял цветок... Где прелести надежды?
Где яркой красоты кокетство и игра?
Где? – милый голосок, растаявшая нежность,
Тепло и белизна, и ускользнувший рай...
Как странно всё ушло – совсем не по сезону:
Вот сумерек спускается покров,
И наступает ночь, сообщница влюблённых –
И дарит им восторг... А я молитвослов –
Любви моей – до корки дочитал.
Наверно, бог хотел, чтоб я сегодня спал.
* * *
The day is gone, and all its sweets are gone!
Sweet voice, sweet lips, soft hand, and softer breast,
Warm breath, light whisper, tender semitone,
Bright eyes, accomplished shape, and lang’rous waist!
Faded the flower and all its budded charms,
Faded the sight of beauty from my eyes,
Faded the shape of beauty from my arms,
Faded the voice, warmth, whiteness, paradise—
Vanished unseasonably at shut of eve,
When the dusk holiday—or holinight
Of fragrant-curtained love begins to weave
The woof of darkness thick, for hid delight;
But, as I’ve read love’s missal through today,
He’ll let me sleep, seeing I fast and pray.
John Keats (1795–1821)