Голубичная ночь,
ежевичная ночка.
Васильковая высь,
незабудковый сон.
В нём увижу колибри,
лилипуточку-птичку,
что с конфетку размером
иль со спич-коробок.
Посидит на ладошке
ангелок, ангелёнок.
И споёт для меня
свою песню-медок…
Притворюсь, превращусь
и я в мини-птаху,
прокачусь на лошадке
из цветных N-полос.
А затем, а затем
поброжу по водице.
Похожу по реке,
по воде цвета роз.
Погуляю с фламинго,
с гордой птицей – на спице.
Притворюсь невидимкой,
чтоб её не спугнуть.
Превращусь затем в лотос,
в поле лилий молочных.
Поплыву по теченью –
в тихой заводи грёз…
И увижу жирафа
с длинной шеей до неба.
И не жёлтого вовсе,
а в цветочек, цветок.
Гулливерный жираф
мне поможет добраться
до неоновых звёзд
и до бланж-облаков.
А затем, а затем
стану тёплой лианой.
Оплету, обниму
живой Мангровый лес.
И вьюнком побегу
по дере-, по деревьям.
Снова быстро лианно
дотянусь до небес…
А когда я проснусь,
улыбнусь Солнцу Ра-ри.
Послевкусье останется
ваниль – на губах.
И лилилейно-елейно
потечёт день медовый.
Фильдеперсовый день,
словно дынный сироп.
В нём застрянет луч света,
(лучик жгучий рассвета),
как в варенье лимонном –
мотыль, мотылёк...
А когда я проснусь,
возьму холст с мастихином.
И продолжится сон,
ирреальность чудес.
Нарисую колибри,
что размером с мизинец.
И её малыша,
птенца с ноготок.
Лилипуточка-птичка,
по жизни – младенец.
А жираф – гулливер,
по жизни - колосс.