Повсюду шум, в груди стрекочет,
В глазах темно, дышать он хочет.
Во тьме ночной, при свете фонарей,
Проснулся он, вдыхая поскорей.
Здесь тишина и темнота,
Один. Один он на дороге,
Сквозь боль он смотрит на себя,
Все находясь в испуге.
Он белый, черный, белый, серый,
Среди песчинок, жаром отдавая,
Зачем он появился новый?
У темноты спросил не понимая.
"Ты все-таки забыл." -
Сказал с натугой голос:
"Как ты смеялся, словно выл,
Смотрел в глаза, и задавал вопрос:
"Кто хочет выйти погулять, в бушующий мороз?"
"Ведь так ты говорил, ещё не помнишь?
Ты был безжалостен ко всем,
Безумен и жесток, гадёныш!
Никто с них не искал проблем!
Чужие для тебя игра,
С беднягами игрался до утра!
Своя душа дешевле денег,
Ты продавал её как за бесценок!"
"Верни меня обратно..."
Сказал лишь горько плача пепел -
"Я просто жил отрадно,
Чужого счастья хоть и не терпел."
Но голос продолжал:
"Плевать. Ведь так ты думал?
На них, и словно на себя!
Смотри что натворил - сломал,
В аду нет места для тебя!"
Исчез так голос навсегда,
Оставив пепел на дороге.
А он все смотрит на себя
В жаре, и темноте, и смоге...
* * *
Так быстро утро наступило,
Идёт, шагая как убогий.
Жестокость как алмаз манила,
Убить любого на дороге.
Его не видят и проходят мимо,
Не чувствуя жары строптиво,
И все убийцы громче стон,
Пока не видит цели он.
Он видит лица, руки, ноги,
А он лишь пепел без души -
Как роковые тлеет строки,
И злые мысли ворошит.
Но на дороге видит вдруг -
Ещё один бредёт средь мук!
Он повторяет не спеша -
"Ха-ха, ведь это был не я!"
Но не успел он подойти,
Как разорвался боли крик.
И ветром жар от копоти,
Был разнесён по миру в миг.
"Так значит будет и со мной?"
Все шел, дрожа от страха пепел,
"И если не признаю сердца гной,
То значит разорвусь я ветром?
Он наконец дошел, знакомый дом,
Подъезд, знакомая квартира.
Услышан плач, и он знаком -
Там мать убийцы - не найти ей мира.
С поникшей головой, и дряхлыми руками,
Склонилась матерь над петлёй.
Ведь - "мать убийцы - мать плохая",
Всё повторяет это зная.
И крикнул пепел:
"Да что же ты, не я ведь голодом морил!"
И начал пепел рассыпаться,
И дикой болью упиваться.
И вспоминать что натворил.
"Не делай глупостей, подумай о сестре!" -
Кричать все пепел продолжал,
Не слышит мать чтоб кто-то возражал,
"Она ведь без тебя никто, как птица на костре!"
Она встаёт на табурет, хромая,
А пепел за ноги её хватая, чувствует -
Как пар из глаз, взлетать сам начиная,
И превращаясь в слезы тает.
"Прости! Прости меня,
Ведь это все моя вина!
И я убил их не щадя,
Прости меня, мама!"
Колеблясь, обернулась та.
Неужто слышит сына?
И пусть накинута петля,
Но жизни в ней осталась сила.
Но табурет, терпевший много лет,
Не выдержал накала страсти.
Сломалась ножка, будто её нет,
И вновь разбилась жизнь на части.
И смерть, рождённая из пепла,
И жизнь, умершая в стихе,
Утонут в линиях из мела,
Как люди тонут во грехе.