Орёл других слов другу не сказал.
Лишь с лёгкостью от камня оторвался
И улетел неведомо куда.
А ставший белым волком, вновь остался
Один. Он безусловно убежал
В известное и близкое предгорье.
Уже поднялась первая гора.
Вторая видно тоже встанет вскоре.
Мудрец, казалось, у костра дремал.
Но только лишь в кустах пришедший замер,
Он произнёс: «Не бойся, выходи.
Мы притворяться, думаю, не станем,
Что я тебя не знаю таковым.
Надеюсь есть в суме твоей кусочек
Лепёшки, а быть может пирога.
Есть хочется, что просто нету мочи…»
Серебряный, когда суму забрал,
Расстроен был и сильно торопился.
Он даже не помыслил о еде.
Сейчас бы он и сам чуть подкрепился.
И действуя буквально на авось,
Пришедший, к удивленью, обнаружил
Завёрнутую в тряпочку еду.
Шаман был щедр и так великодушен,
Что в трудный час заботой окружил.
Мбнунсай раскрыл холщовую тряпицу
И увидал кусочки пирога
А также приготовленную птицу.
На этот раз всё старец поделил.
Когда же они досыта поели,
Он скрылся, но явился через миг
Совсем иным. Глаза его смотрели
По-доброму, с вниманием таким,
Что кажется всё с облика считали.
Волк вдруг ослаб и тихо заскулил.
Его лечили и освобождали
От горя, что он тщательно таил,
В чём права не имел другим признаться:
Предательство, сокрытая любовь
И невозможность эдаким казаться…
Не сразу старец посохом своим
Белёсой шкуры хищника коснулся.
Он кажется чего-то выжидал.
Но вот он почему-то оглянулся
И явно что-то важное узрев,
Концом волшебной трости в волка впился.
И тот предстал опять как человек.
Но тут вдруг чёрный ворон объявился.