я спускался в преисподнюю, как домой,
снимал кожу на живую, как любимый свитер,
но каждый раз чувствовал, что точно живой,
что еще дышу и еле иду, недавно побитый.
я полюбил свою боль, как моряк влюбляется в горизонт,
хрипы в груди напоминают биение города,
меня носит по миру, как ветер порванный зонт,
как молния бьет в одно место, просто, без повода.
в итоге, остатком порванной души является дым,
развеянный по квартире затухающей сигаретой,
грешно, конечно, моментом умереть молодым,
остаться в своей же груди заржавевшим стилетом.