После того, как налито,
разливается красноречие.
м-сье Н. :
Не алчущие мы, но жаждущие (как я сказал!)
не мухами засиженных котлет, а эликсира.
Мы жаждем сочинить его, струящимся в бокал,
искрящимся и крепостью до виски от кефира.
Но надо быть поосторожней. Однажды
ведь можно и пересочинить от жажды.
«Ерша», где пиво с водкой, и скотч иной.
Хлебнувший щедрого разлива, поэт хмельной
грабастает за пазухой уздечку для Пегаса.
Поехали к цыганам ! - с громким гласом
помчится, запрягать его беднягу, в хлам дрезину.
Всё в меру, братцы и сестрицы, а лошак - безвинный.
м-ль Э.С. :
Я за цыган. Поехали кататься !
Пегас и так зажрался, аж лоснится.
Ему полезно будет прогуляться.
А у поэтов может сочиниться
какой-нибудь сонет или баллада...
В хмелю душа и мысли - нараспашку
и Муза подцепить такого рада,
сдерёт безжалостно последнюю рубашку.
м-сье Н. :
Пропив последнюю рубашку, поэт от сухости синеет,
страдая жаждой снова. Вчера, припомнить, был крепок эликсир
и Муза наливала ему бокалом за бокал крупнее.
Иссяк источник, наконец, и вот, но на рассол же хватит сил?
м-ль Э.С.
Рассол с утра - амброзия, мой друг.
И даже головная боль и рук драже-
поэту не помеха. Мир вокруг
он видит так некрасочно уже
и сочиняет мрачные куплеты.
На них растут маститые поэты.
м-сье Н. :
Маститые поэты ? Ах, да, живее всех, живей -
припомнились их няни с кружкой, - и сердцу веселей,
хрустим огурчиком солёным. Вот так без политес,
налаживается жизнь, изрядно утолившихся поэтов, поэтесс.
После того, как выпито не вмеру
и расплёскано красноречие,
Н. и Э.С. расходятся пристойно
по своим каретам и мчат
излить пером на бумаге
всё, что скопилось за день.