Уютный вагон дойчебана мчал Веронику на встречу новым приключениям. Маленькая, хрупкая, с длинной косой тёмно-орехового оттенка, с большими карими, широко распахнутыми глазами. Глазами, которые смотрели на мир сквозь призму неисправимо розовых, нет даже немного лиловых очков, удобно устроившихся на её аккуратно выточенном римским художником носике.
Веронике, этой тургеневской барышне, словно по ошибке попавшей в стремительный 21 век, было немногим больше сорока. Но она всё ещё сохранила и живость движений, и жажду открытий, и эту, свойственную только ей, необъяснимую способность на слово верить людям.
"Эх, внученька, обжёгшись на молоке, дуют на воду," - учила Веронику сердобольная бабуся, когда вероникин студенческий брак не просто треснул, а с треском разошёлся по всем швам.
Правду сказать, вероникин студенческий муж был даже очень ничего себе. Высокий, темноволосый, амбициозный.
Айтишник. Прекрасно смотрелся рядом с томной, всегда улыбающейся Вероникой, плохо разбирающейся не только в компьютерах, но и вообще в любой бытовой технике (кофе она так и варила в старой бабусиной турке, хотя айтишник обеспечил её новомодной кофемашиной фирмы "Филипс"), но зато свободно говорившей как минимум на трёх языках, читающей Цицерона и Ницше в оригинале, способной отличить ямб от хорея, а дорическую колонну от ионической. К тому же Вероника не просто любила, она обожала музыку. Моцарт, Бетховен, Шопен, Клаус Майне и Фредди Мэркури были её кумирами. Айтишник музыку не любил и не понимал. Его вполне устраивали Андрей Губин и Кристина Орбакайте.
Да, в принципе, он и не был плохим человеком. Просто обыкновенным. Немного мелочным. Прагматик, одним словом. Он и Веронику пытался запереть в четырёх стенах. Мол, жене айтишника работать не подобает. Сиди себе дома, борщи вари да за хозяйством присматривай.
А у Вероники карьера в гору пошла. Языки в школе преподаёт, репетиторством занимается, экскурсии проводит, стихи писать начала...
И Бетховен звучит с утра до вечера. Та-тата-та-та...
Узкие юбки Вероникину хрупкую фигурку подчёркивают, глаза у Вероники горят, идей у Вероники пруд пруди.
... Только работа и спасла Веронику тогда, в тот страшный год, когда земля ушла из под ног, а судья вручила официальный документ с ужасным словом "развод".
Работа, да сынок Гришка, ставший теперь известным художником.
И вот теперь Вероника, уютно устроившись у окна, под мерный стук железных колёс, читала "Мастера и Маргариту". За окном медленно проплывали деревья, припорошенные снегом, одинокие станции, звенящие города.
Вероника спешила в Кассель. Ей давно хотелось полюбоваться Кассельскими водяными каскадами, добраться до статуи Геркулеса и поймать зелёно-красный лазерный луч. А больше всего ей хотелось встретится с Павлом.
Кто он? Вероника отыскала его на бескрайних просторах интернета. Завязалась интересная переписка, плавно перешедшая в это, немного безумное, предложение о свидании...
Павел встретил Веронику прямо на перроне, с огромным букетом светло-розовых роз, с яркой, немного смущённо улыбкой и растрёпанными волосами.
Он был точно таким, как на фотографии. Таким, каким представляла его Вероника.
Узкое, немного лисье лицо, с двумя чёткими линиями, идущими от носа к подбородку, голубые глаза, высокий лоб, тонкие губы. Зуб, то ли сломанный, то ли налезающий на другой. Вот этот зуб Веронике сразу не понравился, а в общем...
Высокий, оптимистичный, начитанный...
"Симпатичный" - подумала Вероника. И её розово-лиловые очки стали ещё лиловее.
"Пошли к итальянцам, поужинаем!" - Павел взял инициативу в свои руки.
Перспектива пригубить
"Кьянти" и отведать "insalata mista" пришлась Веронике по душе. Она согласилась.
В ресторане все места были заняты, романтической атмосферы не получилось. Новоиспечённую парочку разместили чуть ли не в коридоре, напротив входной двери, у самой барной стойки.
И даже любимое "Кьянти" не помогло исправить сложившийся обстановки и развязать Веронике язык. Она, про которую ректор филфака, небезызвестная Ольга Анатольевна, не раз повторяла: "Эта барышня за словом в карман не полезет", с трудом подбирала слова, как в калейдоскопе прокручивая темы для разговора. Павел отвечал односложно.
Поговорили о музыке, об итальянцах, о тесте для пиццы, вспомнили графа, построившего для своей возлюбленной красивый средневековый замок, посетовали на морозную погоду.
И Вероника, в самой глубине души ещё верившая в рождественское чудо, Вероника, ещё не расплескавшая своей деткости, ещё не растерявшая своей неросредственности, хотя и одевшая на первую встречу чёрно-красный костюм, который непременно шёл ей, выгодно оттеняя светлую кожу лица, подчёркивая и без того тонкую талию, мягко обрамляя полные, тяжёлые груди; Вероника, порывисто выскочив из-за стола, застёгивая на бегу куртку, увлекла опешившего Павла ловить снежинки.
Павел не сразу догнал её.
Лёгкую, воздушную, хохочущую; белые снежинки, запутавшись в длинных волосах, не таяли, она ловила их ртом, с надеждой вглядываясь в тёмное небо, по которому скользил ярко-красный лазерный луч.
Павел не мог оторвать глаз от этой, как казалось ему, звёздной феи, от её нежно-розовых губ, от блестящих и влажных глаз.
Он притянул Веронику к себе, и она ощутила, как напряглись мускулы его рук и как тревожно забилось сердце.
Нежный, страстный, ласковый поцелуй околдовал их.
Целую неделю Павел и Вероника не могли надышаться друг другом. Они, взявшись за руки, бродили по лесу, любовались замёршим озером, разгадывали подвиги Геракла, постигали тайны картин Тишбейна, наслаждались ароматом орхидей в южной оранжерее парка. Однажды ночью, когда обоим не спалось, они вышли в замковый сад, подышать морозным разряженным воздухом. К ним осторожно подкралась голодная лисица с тонкой мрдочкой. Совсем такой же, как у Павла.
А утром они пили кофе. Пили и строили планы о летней поездке в Италию, на родину "Кьянти".
После обеда Павел проводил Веронику на поезд.
Начинались типичные рабочие дни.
Павел вернулся в больницу, Вероника в школу.
Между ними пролегли долгие 600 километров.
Вечерами они созванивались по скайпу, изредка встречались на выходных, мечтая об итальянских каникулах, которым так и не суждено было осуществится.
В обычный день в телефонной трубке вместо привычного голоса Павла Вероника услышала незнакомый женский плач.
Высокие ноты больно резанули по сердцу.
"Я хочу поговорить с Павлом," - собрав всю свою волю в кулак, твёрдо произнесла Вероника.
"Ну, понимаешь, две женщины признались мне в любви," - начал мямлить Павел.
"Будь счастлив!" - пожелала ему Вероника и повесила трубку.
Кофе. Чёрный. Крепкий. Без сахара.
Работа.
Спорт. Кофе.
Неуловимый аромат сигарет с ментолом. Долгие вечера возле окна, плачущего ледяными каплями дождя.
Кофе. Кофе. Кофе!
Ещё сильнее, ещё яростней вгрызаться в работу, ещё больше спорта, ещё больше. До изнеможения.
Кофе.
Дождь.
Солнце!
11.03.2023