И вот мы на самом верху. Мой новый знакомый, вижу, впечатлён, и я сердечно рада этому. Смотровая площадка почти безлюдна. Неподалёку на скамейке какой-то паренёк тихонько перебирает струны гитары и негромко напевает. В ответ ему издалека доносится второй голос, наощупь подтягивается третий, и вскоре они уже свиваются в вольном своём содружестве, рассуждая и возражая, сомневаясь и соглашаясь друг с другом.
Вот пожилой мужчина выписывает рельеф мелодии зажатой между двумя пальцами зажжённой сигаретой, другой, помоложе, всем телом тянется вверх, напрягая шею, третий дирижирует себе и решительно отбивает окончание каждой фразы ребром ладони. Потом в согласное звучание низких голосов вплетается чистое тихое серебро. Женщина поёт, почти не раскрывая губ, опустив веки скромно и лукаво. Тонкая материя импровизации будто управляет собой сама. Поющие лишь переглядываются, подают друг другу тайные знаки.
В какой-то момент подголоски отступают, чтобы дать каждому из голосов по очереди заявить о себе, а потом все они снова сливаются в объёмное, всё расширющееся, мощное единство. Оно заполняет собой всё пространство вокруг, до самых далёких гор, возвращаясь назад отраженным от них многоголосым эхом.
Сколько же в этом внезапном пении незнакомых между собой людей широты, щедрости, спонтанной свободы!
Март в этом году выдался холодным, а сегодня солнечные лучи будто до сердца прогревают, и воздух ласковый, и, кажется, доносится откуда-то тягучий, медовый с горчинкой запах зацветающего миндаля. Каменный парапет смотровой площадки совсем теплый. Мой гость бесстрашно взобрался на него. А воздух здесь такой окрыляющий, что я не удивлюсь, если парень взмахнёт руками — и взлетит.
Но происходит нечто иное. Он берет лежащий на парапете рекламный флаер, в несколько привычных движений складывает из него странную птицу, полупеликана-полужуравля и, размахнувшись, посылает её в полёт. Птица прочерчивает прямую, а потом продолжает парить на восходящих воздушных потоках над раскинувшимся внизу городом. Проходит минута, пять минут, но она не падает, а продолжает скользить по воздуху, отдаляясь от нас. На мой вопросительный взгляд Никита загадочно поясняет:
— Семейный секрет…
/////…Пять минут, семь… Странный полупеликан-полужуравль плавно пересёк дрожащий над широким пляжем воздух и теперь продолжает важно скользить над серебрящейся чешуёй моря, всё уменьшаясь в размерах.
—Как тебе это удаётся? У него там моторчик?
Димка морщит облупившийся нос и горделиво приосанивается:
—Семейный секрет!
Но я настойчива, и он, растаяв от интереса, проявленного к его персоне, конечно, вскоре раскалывается: это какая-то особенно хитрая технология оригами*, с переносом центра тяжести, что позволяет птице надолго зависать в воздухе.
Подоспевшая Таня, Димкина старшая сестра, стыдит его за болтливость: как маленький, ей-Богу, ничего доверить нельзя! Услыхав слово «маленький», Димка вспыхивает и с разбегу кидается в воду, обдав нас обеих фонтаном солёных сверкающих брызг…/////
— Семейный секрет? А в Вашей семье случайно никого не звали Таней или Димой?
Никита озадаченно смотрит на меня:
—Ну, да. Мама —Татьяна, дядя — Дмитрий. Но откуда…
Тёплый вихрь воспоминаний будто подхватывает меня изнутри:
—А прабабушка — Стефа, Стефания, да? Из Калуша**? Она вышивала прекрасно… у неё ещё звание было, кажется: народный художник?
Мой гость почти испуган, но я в волнении тороплю его скорее, скорее звонить маме и немедленно приглашаю их к себе.
———————————
Глава 1. http://stihi.ru/2023/03/02/8665
Глава 3. http://stihi.ru/2023/03/06/4384
——————————
* Оригами — японское искусство складывания бумажных фигурок без ножниц и клея.
** Калуш — город в западной Украине.