Когда пройдёт сто лет и разберут потомки
завал истлевших книг, изрезанных стеклом.
Мои найдут стихи. Мои головоломки.
И будут их решать меж явностью и сном
Найдут твои холсты, подрамники и кисти.
Портреты, что еще не вымыла вода.
Ты рисовал меня доверчивой и чистой.
Такой я не была, мой добрый, никогда.
Потомки соберут хрустальные скорлупки
негромкого мирка, который звался Мы
Смотри, она была весенней вишней хрупкой,
а он совсем седым посланником зимы.
Они не будут знать, что я колола пальцы
пытаясь разобрать осколки острых слов
Они не разглядят, что спрятана под глянцем
портретов вековых последняя любовь
Они не будут знать, что без причин ревнуя
кричала я до слёз, а ты считал до ста.
На каждый позвонок ложились поцелуи,
как белоснежный грунт на горизонт холста
Когда пройдёт сто лет, я стану просто буквой
А ты заснешь в саду горошиной угля,
но будет солнце петь
и в разноцветной юбке
кружиться,
танцевать
чудесница
Земля.