Это песенка такая бытовала, пели каковую «молодые» в казармах на ночь дембелям…
Дембель стал на день короче,
«Старикам» – спокойной ночи!
Пусть приснится дом родной,
Баба с пышною косой,
Ящик пива, водки таз…
Чтоб Министра был приказ…
Правда, до собственно дембеля была ещё дембельская работа. Надо же мне было продемонстрировать своё умение печатать на машинке тремя пальцами!
Машинка, правда была весьма неплоха – «Ятрань» с электромеханическим приводом. Клавиши лёгкие, но с чётким срабатыванием и без двоения при случайном удерживании. Секретная машинистка её очень хвалила и берегла, но по причине увольнения дамы ценный агрегат, к несчастью, попал в мои руки.
– Ну что, вся надежда на строевую часть!
Возникший в дверях любимец штабных – зам. начальника штаба майор Драпека вопросительно глядел на шефа.
– Это вы что имеете в виду, товарищ майор?
– А то и имею. Выручайте, больше некому. Нужно делать план боевой и политической подготовки.
Взгляд нашего начальника посуровел:
– А нам что, делать нечего?
– Да ладно, я с секретчиком договорился, он вам в помощь сержанта даёт. А я твоего писаря заберу.
– Это которого?
Взгляд ЗНШ остановился на мне.
– Да вот он, глазки прячет. Ну что, печатать умеешь?
Вот тут бы мне, как у нас говорили, шлангом прикинуться…. Впрочем, помогло бы едва ли.
– Да так, тремя пальцами, товарищ майор.
– Вполне достаточно. Будешь выполнять дембельскую работу.
Шеф и Витька грустно вздохнули, а ваш покорный слуга поплёлся за офицером получать боевое задание.
– Думаю, за месяц справишься, – высказал предположение майор, открывая шкаф с документацией. Но объём и габариты того, что он извлёк, меня, откровенно говоря, напугали.
– Да вы что, товарищ майор? Тут работы на полгода, не меньше!
И в самом деле, толстенный альбом формата А3 с кучей таблиц и диаграмм меня просто шокировал.
– Не дрейфь, сержант! Глаза боятся – руки делают! А толщина – ерунда, здесь бумага толстая, так что всего страниц сотня с небольшим. Да и без помощника не останешься…
– А кто помощник, товарищ майор? – грустно вздохнул я.
– Вместе и будем работать, без меня здесь ни ты, ни любой другой не разберётся.
– Ну да, до Нового года будем разбираться!
Под Новый год на дембель уходили разгильдяи, нарушители дисциплины, выходит, и мне светит попасть в эту весёлую компанию.
Впрочем, на фоне грусти промелькнула здравая мысль:
– А если закончим раньше?
– Раньше и домой поедешь.
Надо сказать, что при повторном обозрении фронта работ вопрос мне показался сугубо риторическим. Ладно, деваться некуда. И понеслась…
Треск машинки, переворачивания страниц, ретуширование опечаток, консультации с начальством… – казалось, что время от подъёма до отбоя тянется бесконечно долго, а теперь это вспоминается как одно мгновение.
Мгновение, впрочем, закончилось на неделю раньше… нет, не Нового года, а отправки первой партии увольняемых. Как думаете, майор сдержал обещание?
Да вы оптимист, читатель. Приказ Министра обороны: уволить в запас с 1 ноября. Но никак не с 23 октября, так что, как теперь понимаете, по завершении дембельской работы началась обычная…
Суета сует и всяческая суета…
Это характеристика обычной повседневной деятельности начальника и двух писарей строевой части полка.
Но в это день уровень суеты превысил все мыслимые и немыслимые пределы…
Всё началось с развода.
Нет, это не то, о чём вы подумали, читатель. В армии так называется то, что в пионерском лагере именуют линейкой. Ах, вы и о лагере таком не слыхали… Тогда, если коротко – на плацу выстраиваются дружные шеренги солдат во главе с офицерами, а командир со своей свитой обходит ряды и принимает рапорты о наличии личного состава и пр. Затем раздаются наряды на караульную службу, работы в машинном парке, в столовой – в общем, выдаются задания на текущий день.
Но этот развод был особенным. Первая партия дембелей, то есть увольняемых в запас, стояла отдельным строем. Самые выдающиеся, как тогда говорили – отличники боевой и политической подготовки – были удостоены части целовать знамя части. Знамя было не простым, а боевым, прошедшим не одну войну, так что отношение к ритуалу было трепетным.
Впрочем, речь не совсем об этом. Попал и я в эту команду, что правда, то правда. Но процедура целования отняла у привычного распорядка больше часа, так что остаток дня спрессовался нешуточно. Некогда было даже переодеться в повседневную форму – так и корпел в парадной над своими бумагами.
Поток посетителей казался нескончаемым. Дембеля заходили за документами в парадной форме, расшитой аксельбантами, с неуставной оторочкой погон, многие – в офицерских хромовых сапогах, и все – весёлые, смешливые, а я сидел, не разгибаясь, заполняя карточки, приказы, воинские перевозочные документы… – до тех пор, пока от этого увлекательного занятия писаря не отвлёк шеф:
– Эй, дембель, ты сам-то домой поедешь или на сверхсрочную останешься?
Я глянул на часы. Да уж, шанс остаться действительно есть.
– Давай, не теряй времени. Витёк документы выпишет, а ты беги, собирайся.
– А где мой портфель, не знаете, товарищ майор?
Портфель был заслуженный. «Натуральный дерматин» жёлтого цвета и хорошего качества, купленный лет семь назад в московском ГУМе. Сверху два замка, внутри два отделения и карман снаружи. Надо сказать, что он выдержал студенческие годы с картошкой, экскурсиями и прочими поездками, да и в аспирантуре потаскал немало книг.
– Заработался ты, Серёга. Сам же его дал попользоваться начальнику штаба, забыл? Ща позвоню.
Попытка дозвониться на квартиру НШ шефу не удалась – дома никого. Офицер поглядел на меня сожалеюще:
– Ну, тогда – или на телефон, или ноги в руки…
– Эдуард Иванович, пожалуйста, вы звоните, а я побежал.
Ноги у меня были уже в руках, а сам – в дверях, так что ответной реплики я не услышал. Кабинет закрыт, казарма первого дивизиона – никто не видел, во втором тоже нет. Кричу дежурному по столовой – не видел, бегу мимо караулки, говорят, только что в штаб пошёл. В общем, догнал его я как раз возле кабинета, открывающим двери. А в руках – вот везуха – мой искомый портфель!
– А, сержант, заходи…
– Да мне некогда, товарищ майор…
– Отставить разговорчики! Заходи, я сказал!
Быстрым шагом НШ прошёл к столу, пропуская мимо ушей мои сетования по поводу нехватки времени. Портфель приземлился на стол и довольно громко звякнул. Офицер перевёл на меня взгляд и открыл тумбочку. На столе появились два стакана, а из портфеля – две пол-литровых бутылки пива.
– Ого, ничего себе – вырвалось у меня – чешское?
– «Дипломат» – с гордым видом произнёс майор, – давай, за окончание твоей службы!
Суровая внешность, мохнатые брови, колючий взгляд – куда всё делось? Я и раньше подозревал немалую доброту нашего начальника, но задушевная беседа превзошла мои представления… и едва не привела к опозданию.
– Товарищ майор, поезд!
– Спокойно, военный. Машину начальника штаба к подъезду! – это уже телефонисту.
Расставание было сдержанным, но трогательным. И – бегом к себе в строевую, вещи – в портфель, документы – в карман, объятия, рукопожатия… а в дверях уже переминается с ноги на ногу водитель НШ…
Отдышался я только в поезде. Не пройдёт и суток – и можно будет снять военную форму, к которой, надо сказать, уже и привык за полтора года. Теперь придётся привыкать к гражданке, но к хорошему человек привыкает быстро…