Все поезда уходят в Самарканд,
все птицы улетают к Зеравшану,
где из архитектурных доминант
одни золотоносные барханы —
неверные, нестойкие, ничьи.
Поёт мальчишка — ищет подаяний.
Неслышный запах цвета алычи
с годами невозможней и обманней,
чем в детской оживавший гобелен.
Гудки звучат далёко и надрывно,
как будто умирающий олень
прощается с надеждой. Смоет ливнем
мазутной лужи чёрную дыру,
и нет уже ни лязганья, ни стука.
Нет, я не умираю, — отомру
и отпаду, как шелуха от лука.
Лишь тепловозный дым, как фимиам,
над беспризорной горечью платформы
курится ввысь. Теперь похож на храм
вокзал и содержанием, и формой.
Все поезда уходят в Самарканд.
Сам Бог не знает, есть ли этот город.
А мальчика надломленный дискант,
как чай вокзальный, холоден и горек.
___
Иллюстрация: нейросеть Dream