Знаешь, милая, что-то меня трясёт,
зуб через раз попадает нА зуб.
Ракету мимо меня пронесёт -
подсказывает разум.
Просто, дубак на рассвете, а с вечера я вспотел,
вот и итог: на февральском снегу легкая лихорадка
среди обездвиженных серых тел,
и на душе гадко.
Хата разбитая и обглоданный куст.
Удивительно, что в нем где-то чирикает птичка.
Серое солнце встаёт. Небосвод пуст -
ни дрона ни мины… озираюсь – плохая привычка.
И опять закрываю глаза. В золотой полумгле
возникаешь видением ты в ослепительном платье -
так немеркнущий жемчуг открывается в черной золе.
Я тебя обнимаю. Пустое объятье…
Потому что тебя уже нет для меня. Может быть на всегда.
Мы не то, что бы что-то сказали друг другу открыто -
мы по-разному жить продолжаем. Такая беда,
или может удача. Такая планида!
Ты уехала в Прагу. Стоишь в Лейхтербергском дворце
на узорном полу фиолетовым утром.
Что ж прощай. Мне в хохлятском лежать говнице
под Бахмутом.