" Что в мой недремлющий тогда не входит ум."
(Гавриил Державин)
(почти в стиле 19 века полуиронично-полусерьёзно)
Когда бессонница и час четвёртый-пятый,
Воображение свой нрав капризно - мутноватый
Являет мне, захватывая разум, волю,
Стараясь убедить, что нет печальней доли.
И кружатся, и кружатся картинки фильма,
Где наслаждаюсь я обидами умильно,
Где все против меня, и надо мною смех,
И нет мне в жизни счастья – лишь серый неуспех.
Уколы, промахи старательно считая,
Я сладостно яд горестный невзгод вкушаю,
Я погружаюсь вязко в инобытие,
В котором света нет, а есть лишь тьма во тьме.
Но дна достигши и на нём понежась томно,
Я вновь хочу наверх и, наконец–то ставши сонной,
Единственно тогда хочу заснуть скорее,
О тяготах сил думать больше не имея.
А утром в срок вставать, но сон хорош,
Спать дольше хочется, нет сил проснуться. Что ж!
Встаю с трудом, с большою тягостною неохотой.
Но нужно. Ждут дела, привычные заботы.
Однако постепенно в мир реальный погружаюсь,
Горячим кофе с пенкой пышной обжигаюсь
И тёмный шоколад вприкуску торопливо
Съедаю, ощутивши вмиг, что жизнь сладка и незлоблива.
А там – на улицу! Лишь открываю двери,
Так мне в лицо мороз, и солнце, и пленеры
Пейзажей незатейливых с домами, снегом,
И снова я живу, и благодарна небу.
Пью с наслажденьем, будто кофе, воздух зимний.
Душа и тело вновь дружны и мненья их взаимны.
Иду тропинкой, пробираясь в межсугробье.
Мне с каждым шагом мир родней и я свободней.
А далее, о чудо! Мотив сменился.
Сказочный мир мне навстречу волной серебристой.
С бликами света средь неба неяркого мглистого
Тихо отходит всё то, что тревожно и тёмно.
Вдаль, в городские высотками скрытые окоёмы.
Ветер февральский стал мене колючим студёным
С лаской несмелой словно подросток влюблённый.
Редкие падают, тая, в лицо мне снежинки,
Россыпью мелкой алмазов блестящих пороша тропинки.
Мир принимает меня, обнимая радушно,
В свой океан погружая прозрачный воздушный.
Часть его я, понимаю его бессловесно,
В ладах его с ним пою я беззвучную песню.
И снова я мотив меняю на ямб.
День окунёт в своё, закрутит до заката,
А вечер распрямит, что было сжато,
И ночью снова явит свой строптивый норов.
Но утро выше всех тревожных вздоров.
Бывает, да бывает ночью мир мне чужд, угрюм –
«Что в мой недремлющий тогда не входит ум?»
Да просто, - раньше спать, зашторившись от дум болтливых
И ямб бегущий дактилем сменить неторопливым.
22.02. 23.