И МЁРТВЫМ, И ЖИВЫМ,
И НЕРОЖДЁННЫМ
землякам моим
в Украйне и не в Украйне
моё дружеское
ПОСЛАНИЕ
Аще кто речет, яко люблю
бога, а брата своего
ненавидит, ложь есть.[1]
Соборное послание Иоанна,
глава 4, ст. 20
И смеркает, и светает,
День божий сгасает,
И вновь народ измученный,
И всё засыпает.
Только я, как окаянный,
День и ночь рыдаю
На распутьях велелюдных,[2]
И никто не знают,
И не видят, и не слышат, —
Оглохли, не чуют;
Кандалы на цепь меняют,
Правдою торгуют.
И над господом глумятся, —
Людей запрягают,
Как скот, в ярмы. Пашут горе,
Горем засевают,
А что пожнут — увидите,
Увидите всходы!
Опомнитесь, не́долюди,
Выродки, юроды!
Посмотрите на рай тихий,
На страну родную,
Полюбите грубым сердцем
Нищую, нагую.
Сбейте цепи, станьте братья!
На чужих планетах
Не ищите, не просите
Того, чего нету
И на небе божиим, — не то
Что в немецком[3] поле.
В своей хате — своя правда,
И сила, и воля.
Другой нет в свете Украины,
Другого нету и Днепра,
А вы, вы прётесь на чужбину
Искать там доброго добра,
Добра святого. Воли! воли!
И братства братского! Нашли,
Несли, несли с чужого поля
И на Украйну принесли
Больших лишь слов большое море,
А сами — что? Кричите всем,
Что бог вас создал не затем,
Чтоб под неправду вы прогнулись!..
И гнётесь так же, как и гнулись!
И шкуру ну всё так же драть
С незрящих братьев, гречкосеев,
И солнце правды узревать
Вновь к немцам прётеся скорее,
В который раз!.. Когда бы взять
И всё брахло могли с собою,
Дедами грабленное, вы,
Тогда босою сиротою
И Днепр святой остался бы!
Ох, если б так сталось, чтоб вы там остались,
Чтоб там и сдыхали, блея́, как козлы!
Не плакала б матерь с детьми, убиваясь,
Не слышал бы бог человечьей хулы.
И солнце б не грело смердящие говны
На чистой, широкой, свободной земли.
И люди б не знали, что вы за орлы,
И не покивали б на вас из загона.
Опомнитесь! будьте люди,
Ибо смерть вам будет.
Порвут однажды кандалы
Забитые люди,
Настанет Суд, и старый Днепр
Скажет слово вскоре!
И потечёт ста реками
Кровь в синее море[4]
Детей ваших... и не будет
Никому пощады.
Отречётся мать от сына
И брат ото брата.
И дым облаком застелет
Солнце перед вами,
И будете вы прокляты
Своими сынами!
Умойтесь! образ господень
Дерьмом не поганьте.
Да не лгите детям вашим,
В головы не гадьте,
Что они паны над быдлом...
Крепацкое[5] око
Заглянет им прямо в душу
Глубоко! глубоко!
Узнают, чья на вас шкура,
Холопы, узнают,
И осудя́т, и просвещённых
Тёмный покарает!
Учись и впрямь бы вы, — ей-богу,
Была и мудрость бы своя.
А то припрётесь в гости к богу:
«И мы не мы, и я не я,
И всё-то видел, всё-то знаю,
Ни аду нету и ни раю,
И бога нету, есть лишь я!
Да куцый немец сучковатый,
А больше никого!..» — «К-куда ты!
А что ж такое ты?» — «Пусть скажет
Немец. Мы не знаем».
Вот так-то вот вы учитесь
В немцах, понимаешь!
Немец скажет: «Вы монголы».[6]
«Монголы! монголы!»
Золотого Тамерлана[7]
Унучочек голый.
Немец скажет: «Вы славяны».
«Славяны! славяны!»
Славных прадедов великих
Правнучек поганый!
И Коллара[8] читаете
Изо всей уж силы,
И Шафарика,[9] и Ганку,[10]
И в славянофилы[11]
Так и прётесь... И языки все
Славянского роду —
Все знаете. А своего —
Дай бог... Пройдут годы —
И по-своему взглаголем,
Коль немец укажет,
Да к тому ж и историю
Нашу нам расскажет, —
Вот тогда-то заживём мы!
Хорошо зажили
По немецкому указу
И заговорили
Так, что и немец ошалел,
Учитель великий,
Не то чтобы простой народ.
А гвалту! а крику!
«Сила! грация! гармония!
Музыка! свобода!
А история!.. — Поэма
Вольного народа!
Кой там Рим! какие Бруты![12]
Чёрт-те что такое!
У нас Бруты! и Коклесы![13]
Славные герои!
У нас воля вырастала,
Днепром умывалась.
По́д голову горы стлала,
Степью укрывалась!»
Кровью она умывалась,
А спала на купах,
На козацких вольных трупах!
Обобранных трупах!
Посмотрите хорошенько,
Да прочтите снова
Книгу славы. Да читайте
От слова до слова,
И все титлы, и кавыки,[14]
Ниже́[15] запятые,
А прочтя... себя ж спросите:
Что́ мы? кто такие?
Чьи сыны? каких отцов? кем?
За что биты, гнуты?..
И поймёте, что такое
Эти ваши Бруты.
Рабы, подстилки, грязь Москвы,
Варшавский мусор — ваши паны,[16]
Ясновельможные гетьма́ны.
Так чем же вы кичитесь, вы!
Сыны страдальческой Украйны!
Что славно ходите в ярме,
Комфортней, чем отцы ходили?
Оставьте ж, с вас дерут ремень,
Из них же сало встарь топили.
Кичитесь вы, что козаки
Веру защитили?
Что в Синопе, в Трапезунде[17]
Галушки́ варили.
Правда!.. правда, наедались.
А теперь вам тошно.
И на Сечи[18] хитрый немец
Сажает картошку,
А вы картошечку берёте,
Жрёте на здоровье
Да славите Запорожье.
Ну, а чьею кровью
Земля сия напоена,
Что картошку ро́дит, —
Нету дела вам. Была б лишь
Овощь в огороде!
А кичитесь, что когда-то
Польшу мы свалили!..
Правда ваша: пала Польша
И — вас раздавила!
Вот так вот лили кровь отцы
И за Москву, и за Варшаву,
И вам свой в задницу,[19] «борцы»,
Хомут оставили и славу!
Доборолася Украйна
До самого краю.
Хуже ляха[20] свои дети
Её распинают.
Вместо пива праведную
Кровь из рёбер точут.
Просветить, мол, дескать, хочут
Материны очи
Современными огнями.
Повести за веком,
За немцем, безъязыкую
Слепую калеку.
Что ж, ведите, указуйте,
Пускай мать-старуха,
Как детей тех новых нянчить,
Познаёт науку.
Указуйте! За науку ж,
Не волнуйтесь, шельмы,
Мать по совести заплатит.
Распадутся бельмы
На глазах ваших несытых,
Увидите славу, —
Вживе — славу дедов ваших
И отцов лукавых.
Самому себе не врите,
Учитесь, читайте,
У чужих учитесь и своим
Не пренебрегайте,
Ибо мать кто забывает,
Того бог карает,
Того дети отрекутся,
В хату не пускают.
И чужие люди гонят,
И нет ему, злому,
На всей земли бесконечной
Ласкового дома.
Плачу, вою, когда вспомню
Дела предков старших
Незабвенные. Тяжкие
Дела дедов наших!
Чтобы их забыть, я б отдал
Жизни половину.
Такова-то наша слава,
Слава Украины.
Так-то вот и вы прочтите,
Чтобы бдящим снились
Все неправды, чтоб курганы
Могилы раскрылись
Перед вашими глазами,
Чтоб вы расспросили
Мучеников: кого, когда,
За что их казнили!
Обнимите ж, братья мои,
Забитого брата, —
Мать на вас пусть улыбнётся,
Плачучи, когда-то.
Благословит детей своих
Твёрдыми руками
И детишков поцелует
Вольными устами.
И забудется срамная
Прежняя година,
Расцветёт прекрасным цветом
Слава Украины,
И свет ясный, невечерний
Тихо засияет...
Обнимитесь, братья ж мои,
Молю, умоляю!
14 декабря 1845,
Вьюнища
[1] Аще кто речет, яко люблю бога... — эпиграф взят из Первого послания Иоанна Богослова: "Кто говорит: я люблю бога, а брата своего ненавидит, тот лжец". Заканчивается эта глава заповедью, которую Шевченко сделал путеводной в своём послании землякам-украинцам: "И мы имеем от него такую заповедь, чтобы любящий бога любил и брата своего".
[2] На распутьях велелюдных... — переклик с библейскими Книгами Иеремии и Иезекииля.
[3] Немец, немецкий — здесь в устар. знач.: чужой, чужестранный, не наш. Раньше немцами называли всех, кто не изъясняется по-русски. Не говорит по-русски, значит немой, немец. «Немцем называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец (т.е. австрияк), или швед — всё немец». (с) Н. В. Гоголь. «Вечера на хуторе близ Диканьки. Ночь перед Рождеством».
[4] И потечёт ста реками Кровь во сине море... — в основе этого шевченковского предостережения о неизбежности революции (при существующем бесчеловечном загноблении крестьян) лежат образы из Откровения Иоанна Богослова.
[5] Крепак (малорос.) — крепостной крестьянин.
[6] Немец скажет: «Вы монголы». — Намёк на то, что в тогдашней исторической науке было распространено мнение об монгольском происхождении славян.
[7] Тамерлан, Тимур, Тимурленг ("Тимур-хромец") (1336-1405) — среднеазиатский государственный деятель, полководец, эмир, один из величайших мировых завоевателей.
[8] Коллар, Ян (1793-1852) — чешский поэт и учёный, сын крестьянина-словака, профессор Венского университета, последовательно отстаивал идею объединения славянских народов.
[9] Шафарик, Павел (1795-1861) — выдающийся чешский и словацкий учёный, профессор Пражского университета, один из основоположников метода сравнительного изучения славянских языков. Своей научной работой значительно способствовал росту национального духа среди славянских народов.
[10] Ганка, Вацлав (1791-1861) — чешский филолог и поэт, профессор Пражского университета, деятель чешского национального возрождения. Сочинитель и изготовитель подложных "древнечешских" Краледворской и Зеленогорской рукописей. Перевёл на чешский "Слово о полку Игореве". Как и Коллар, отстаивал идею объединения славян.
[11] Славянофилы — представители одного из направлений общественно-политической мысли России 40-50-х гг. XIX в. Историческое развитие России и славянских народов вообще славянофилы противопоставляли Западу, боясь влияния западных идей. Их взгляды были сложными и противоречивыми, со временем претерпели существенную эволюцию в сторону консерватизма. Шевченковские строки направлены против тех доморощенных славянофильствующих "земляков"-реакционеров, которые радели об объединении славян под скипетром русского царя-самодержца, пренебрегая интересами развития как самого украинского народа, так и передовой общественно-политической мысли.
[12] Брут, Луций Юний — один из основателей Римской республики, возглавивший восстание против последнего римского царя Тарквиния Гордого в 509 г. до н.э. Брут, Марк Юний — один из организаторов заговора и убийства Юлия Цезаря (44 г. до н.э.).
[13] Коклес ("Одноглазый"), Публий Гораций — легендарный герой, якобы спасший Рим от этрусков в 507 г. до н.э., в одиночку обороняя мост через Тибр.
[14] Титлы, кавыки — надстрочные знаки в церковнославянской и древнерусской письменности.
[15] Ниже (устар.) — даже, но даже.
[16] Рабы, подстилки, грязь Москвы, Варшавский мусор — ваши паны, Ясновельможные гетьманы. — Так в первый раз гневно и безоговорочно Шевченко охарактеризовал поведение той верхушки украинской казацкой старшины, которая попеременно выслуживалась то перед русским царизмом, то перед польской шляхтой, совершенно пренебрегая интересами собственного народа.
[17] Синоп, Трапезунд — турецкие города на побережье Чёрного моря, на которые запорожские казаки устраивали морские набеги.
[18] И на Сечи хитрый немец... — Запорожская Сечь — организация украинского казачества за Днепровскими порогами. Возникла в 1-й пол. XVI в. в связи с наступлением на украинское крестьянство и казачество польских и литовских феодалов, с усилением феодально-крепостнического гнёта на Украине. Отступая под натиском феодалов в юго-восточном направлении, казаки колонизировали степные пространства к югу от Днепровских порогов, создавая здесь "городки" или "сечи", объединённые в 40-х гг. XVI в. в Запорожскую Сечь. Сыграла выдающуюся роль в антикрепостнической и национально-освободительной борьбе украинского народа. С ней связаны все крупнейшие восстания на Украине, восстанием в Сечи в 1648 г. началась и освободительная война под руководством Б. Хмельницкого. Велика роль Сечи и в борьбе против агрессии со стороны Крыма и Турции. После воссоединения Украины с Россией за Сечью были признаны те же права, которыми пользовались другие казачьи области; важнейшими из них были права на самоуправление и на приём (хотя и неофициальный) беглых крестьян. Екатерина II (1729-1796) окончательно ликвидировала остатки автономного строя Левобережной Украины, отменив гетманство (1764), ликвидировав Запорожскую Сечь (1775) и введя общероссийскую административную систему. Указом Екатерины II от 3 мая 1783 г. на Украине было введено крепостное право. Своим многочисленным фаворитам царица раздарила богатые поместья. На землях, принадлежавших Запорожской Сечи, основала ряд колоний (немецких, сербских, болгарских).
[19] Задница — здесь в устар. значении: наследство.
[20] Лях (устар.) — поляк.
І МЕРТВИМ, І ЖИВИМ,
І НЕНАРОЖДЕННИМ
землякам моїм
в Украйні і не в Украйні
моє дружнєє
ПОСЛАНІЄ
Аще кто речет, яко люблю
бога, а брата своего ненавидит,
ложь есть.
Соборное послание Иоанна.
Глава 4. с. 20
І смеркає, і світає,
День божий минає,
І знову люд потомлений
І все спочиває.
Тілько я, мов окаянний,
І день і ніч плачу
На розпуттях велелюдних,
І ніхто не бачить,
І не бачить, і не знає —
Оглухли, не чують;
Кайданами міняються,
Правдою торгують.
І господа зневажають,—
Людей запрягають
В тяжкі ярма. Орють лихо,
Лихом засівають,
А що вродить — побачите,
Які будуть жнива!
Схаменіться, недолюди,
Діти юродиві!
Подивіться на рай тихий,
На свою країну,
Полюбіте щирим серцем
Велику руїну,
Розкуйтеся, братайтеся!
У чужому краю
Не шукайте, не питайте
Того, що немає
І на небі, а не тілько
На чужому полі.
В своїй хаті своя й правда,
І сила, і воля.
Нема на світі України,
Немає другого Дніпра,
А ви претеся на чужину
Шукати доброго добра,
Добра святого. Волі! волі!
Братерства братнього! Найшли,
Несли, несли з чужого поля
І в Україну принесли
Великих слов велику силу,
Та й більш нічого. Кричите,
Що бог создав вас не на те,
Щоб ви неправді поклонились!..
І хилитесь, як і хилились!
І знову шкуру дерете
З братів незрящих, гречкосіїв,
І сонця-правди дозрівать
В німецькі землі, не чужії,
Претеся знову!.. Якби взять
І всю мізерію з собою,
Дідами крадене добро,
Тойді оставсь би сиротою
З святими горами Дніпро!
Ох, якби те сталось, щоб ви не вертались,
Щоб там і здихали, де ви поросли!
Не плакали б діти, мати б не ридала,
Не чули б у бога вашої хули.
І сонце не гріло б смердячого гною
На чистій, широкій, на вольній землі.
І люди б не знали, що ви за орли,
І не покивали б на вас головою.
Схаменіться! будьте люди,
Бо лихо вам буде.
Розкуються незабаром
Заковані люде,
Настане суд, заговорять
І Дніпро, і гори!
І потече сторіками
Кров у синє море
Дітей ваших... і не буде
Кому помагати.
Одцурається брат брата
І дитини мати.
І дим хмарою заступить
Сонце перед вами,
І навіки прокленетесь
Своїми синами!
Умийтеся! образ божий
Багном не скверніте.
Не дуріте дітей ваших,
Що вони на світі
На те тілько, щоб панувать...
Бо невчене око
Загляне їм в саму душу
Глибоко! глибоко!
Дознаються небожата,
Чия на вас шкура,
Та й засудять, і премудрих
Немудрі одурять!
Якби ви вчились так, як треба,
То й мудрость би була своя.
А то залізете на небо:
«І ми не ми, і я не я,
І все те бачив, і все знаю,
Нема ні пекла, ані раю,
Немає й бога, тілько я!
Та куций німець узловатий,
А більш нікого!..» — «Добре, брате,
Що ж ти такеє?»
«Нехай скаже
Німець. Ми не знаєм».
Отак-то ви навчаєтесь
У чужому краю!
Німець скаже: «Ви моголи»
«Моголи! моголи!»
Золотого Тамерлана
Онучата голі.
Німець скаже: «Ви слав’яне».
«Слав'яне! слав’яне!»
Славних прадідів великих
Правнуки погані!
І Коллара читаєте
З усієї сили,
І Шафарика, і Ганка,
І в слав’янофіли
Так і претесь... І всі мови
Слав’янського люду —
Всі знаєте. А своєї
Дастьбі... Колись будем
І по-своєму глаголать,
Як німець покаже
Та до того й історію
Нашу нам розкаже,—
Отойді ми заходимось!..
Добре заходились
По німецькому показу
І заговорили
Так, що й німець не второпа,
Учитель великий,
А не те, щоб прості люде.
А гвалту! а крику!
«І гармонія, і сила,
Музика, та й годі.
А історія!.. поема
Вольного народа!
Що ті римляне убогі!
Чортзна-що — не Брути!
У нас Брути! і Коклеси!
Славні, незабуті!
У нас воля виростала,
Дніпром умивалась.
У голови гори слала,
Степом укривалась!»
Кров’ю вона умивалась,
А спала на купах,
На козацьких вольних трупах!
Окрадених трупах!
Подивіться лишень добре,
Прочитайте знову
Тую славу. Та читайте
Од слова до слова,
Не минайте ані титли,
Ніже тії коми,
Все розберіть... та й спитайте
Тойді себе: що ми?..
Чиї сини? яких батьків?
Ким? за що закуті?..
То й побачите, що ось що
Ваші славні Брути.
Раби, підніжки, грязь Москви,
Варшавське сміття— ваші пани,
Ясновельможнії гетьмани.
Чого ж ви чванитеся, ви!
Сини сердешної Украйни!
Що добре ходите в ярмі,
Ще лучче, як батьки ходили.
Не чваньтесь, з вас деруть ремінь,
А з їх, бувало, й лій топили.
Може, чванитесь, що братство
Віру заступило.
Що Синопом, Транезондом
Галушки варило.
Правда!.. правда, наїдались.
А вам тепер вадить.
І на Січі мудрий німець
Картопельку садить,
А ви її купуєте,
їсте на здоров’я
Та славите Запорожжя.
А чиєю кров’ю
Ота земля напоєна,
Що картопля родить,—
Вам байдуже. Аби добра
Була для городу!
А чванитесь, що ми Польщу
Колись завалили!..
Правда ваша: Польща впала
Та й вас роздавила!
Так от як кров свою лили
Батьки за Москву і Варшаву,
І вам, синам, передали
Свої кайдани, свою славу!
Доборолась Україна
До самого краю.
Гірше ляха свої діти
Її розпинають.
Замість пива праведную
Кров із ребер точать.
Просвітити, кажуть, хочуть
Материні очі
Современними огнями.
Повести за віком,
За німцями, недоріку,
Сліпую каліку.
Добре, ведіть, показуйте,
Нехай стара мати
Навчається, як дітей тих
Нових доглядати.
Показуйте! За науку,
Не турбуйтесь, буде
Материна добра плата.
Розпадеться луда
На очах ваших неситих,
Побачите славу,
Живу славу дідів своїх
І батьків лукавих.
Не дуріте самі себе,
Учітесь, читайте,
І чужому научайтесь,
Й свого не цурайтесь,
Бо хто матір забуває,
Того бог карає,
Того діти цураються,
В хату не пускають.
Чужі люди проганяють,
І немає злому
На всій землі безконечній
Веселого дому.
Я ридаю, як згадаю
Діла незабуті
Дідів наших. Тяжкі діла!
Якби їх забути,
Я оддав би веселого
Віку половину.
Отака-то наша слава,
Слава України.
Отак і ви прочитайте,
Щоб не сонним снились
Всі неправди, щоб розкрились
Високі могили
Перед вашими очима,
Щоб ви розпитали
Мучеників: кого, коли,
За що розпинали!
Обніміте ж, брати мої,
Найменшого брата,—
Нехай мати усміхнеться,
Заплакана мати.
Благословить дітей своїх
Твердими руками
І діточок поцілує
Вольними устами.
І забудеться срамотня
Давняя година,
І оживе добра слава,
Слава України,
І світ ясний, невечерній
Тихо засіяє...
Обніміться ж, брати мої.
Молю вас, благаю!
14 декабря 1845,
Вьюнища