«… ДВЕ ПТИЦЫ СИДЯТ НА ДЕРЕВЕ…ОДНА ПТИЦА ПОЕДАЕТ СЛАДКУЮ ЯГОДУ. ДРУГАЯ ЛИШЬ СМОТРИТ НА НЕЁ…»
(Мундака_упанишада)
Они неслиянны и нераздельны и потому первая птица только клюёт ягоду, но никогда не видит своей головы. Нераздельны они потому, что ещё нет падения во множественность. Они суть одно. Волящий субъект хочет овладеть ВСЕМ и всяко и потому, не имея своего лица (воплощения в мире образа её «Я»), стремится овладеть им, и для этого видит его в другой себе. Они должны соединиться в одно, чтобы один владел ВСЕМ, но это возможно только с заменой тождественного на иное…
Здесь тайна андрогината. Осознание и овладение сущностно есть одно. Как непосредственная данность, оно таинственно и неизреченно. Речь идёт об универсуме, включающем в себя все мыслимые и немыслимые сущие, ещё не выявленные, но уже приписать никаких деяний. Его смысл - тотальное овладение всем как слияние в себе с собою, который опознаётся в экспансии как неправомерное отчуждение ВСЕГО во внешнее (мир) . Субъект присваивает себе всё, не имея законного различительного модуса. Наследует парадигматический образ единства в условиях априорной скудости смысловой экспансии универсума в различительность сущих.
У человеческого типа это обеспечивается спецификой связи внешнего мира с субъектом - органами чувств. Они позволяют ему доступным миром овладеть – осознать его, понять - «поять» (поиметь) то иное, что опознаётся субъектом как его утрата. Но есть то, что недоступно овладению…Он лишён объектности и потому осознаётся в онтологической неполноте себя как сущего. У субъекта нет … собственного лица… Ведь он никогда не наблюдал его…. И это есть метафизически значимый факт. Но парадокс в том, что лицо есть знак собственной субъектности для всякого субъекта и потому опознаётся как незаконное присвоение иным «моего». Твким образом субъект хочет вернуть свою личность, присвоенную иным.
Итак, всякая личность есть «моя» личность, присвоенная всяким иным. Но как достигается такое понимание? Субъект опознаёт личность в тождественности себе по модусу неразличения в признаках. Это естественно. Актуальность различия свидетельствуется в сущностно родственных по природе предметах. Поэтому, кстати, этнически близкие социумы выстраивают свои взаимоотношения весьма остро, культивируя полярные чувства. И негативные формируются на основе вызывающей отчуждение пародийностью. Так формируется основание для тотальной экспансии при отсутствии собственного лица есть парадигма осознания всякой лишённости «моего».
Таким образом, субъект не имеет бытия для себя, и наше курьезное предположение вполне правомерно. Мы извлекаем предпосылки для формального утверждения из области интуитивно оправданных идей, составляющих основу исходных спекулятивных посылок. Посылок тем более допустимых, чт о любая аксиоматика основополагается на интуитивно очевидные умопостигаемые положения. Но поскольку мы оперируем в примордиальных категориях, то не располагаем формально обусловленными основаниями для совокупного логического анализа. Мы удовлетворимся рассмотрением частных положений на основании подчиненных локальному действию стоящих за эксклюзивными вторжениями в наше умозрение интуитивно обеспеченных оснований. И мы надеемся, что внимательное следование требованиям к интеллектуальной строгости утверждений позволит нам не уклониться от плодотворной образности в область безудержных фантазий. Впрочем даже самая безудержная фантазия реальна уже потому, что явлена в непротиворечивости своих предпосылок к совместному существованию, свидетельствуя об этом тем, что она явлена.
Такая установка позволяет нам избегать и хаотичного вторжения в умозрение альтернативных конкурирующих интуиций на уровне необходимости рассудочного выбора.
Всё сказанное выше имеет самое непосредственное отношение к опознанию бытия сущего в консистентных признаках адекватного смыслополагания его. Это необходимо для избегания внутренней пустоты и произвола формального присвоения имени или отождествления с однозначно неопределённой плоской родовой абстракцией. Мы исходим из того, что описанная выше экспансия есть следствие парадигматической причастности сущего примордиальному единству. Для этого необходимо освоить ВСЁ. То есть, сущее вписывается в мир в неоднозначности и противоречивости качествования определяющих его признаков для опознания. Оно позиционирует как себя и «это», и «иное» ему, тем самым порождая антиномию. В этом же заключаются для субъекта и предпосылки перехода от «бытия для себя» к «бытию в себе»