Коврик на крылечке из рогожи.
Крашеные доски?
Что ты, нет.
Лучики скользят по детской коже.
Мамкин крик: «Домой иди, обед».
Далеко, за лесом, на увале
Дикий зверь спит мирно под кустом.
Я люблю картошечку на сале,
На свином, и сладкий чай - потом.
Выучил, что дважды два – четыре,
На увал уже знаком мне путь.
Неужели, окромя Сибири,
Есть ещё на свете что-нибудь?
Сковородка, полная картошки,
Под сковородой – фанерный лист.
В доме бедном коврики-рогожки,
Фикус в уголке, как интурист.
Интурист? А это что такое?
Иностранец - это… как-то так.
За увалом - место колдовское:
Зона в запустении - СибЛаг.
Там ещё торчат две старых вышки,
На одной живёт с семьёй канюк,
А внизу – всю ночь шныряют мышки,
Рядом пять бараков-развалюг.
Лист фанеры в старых пятнах сала.
Ложку деревянную возьму.
Мать мне растолковывать не стала
Про СибЛаг.
Сказала: «Ни к чему».
«Догниёт, - сказала, - потихоньку…
От зари в лесу ты до зари.
Подержал в руках бы хоть книжонку,
Выучил бы сколько трижды три».
За увалом много гиблых марей.
Фикус не растёт в лесу густом.
Думал я потом, седой и старый:
«Иностранец как попал в наш дом?»
Размышлял:
«Вот побродил по свету,
Забирался, ой, как далеко!
Окромя Сибири, точно, нету
На моей планете ничего».